В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".

У Юры Монахова отец служил в музкоманде училища, но дома речь об учебе в училище никогда не заходила. И вот, в конце августа, когда Юра собирался с одноклассниками по 71-й школе в кинотеатр «Свет», что на Большом проспекте Петроградской Стороны, внезапно появился отец, и только по пути в автобусе №1 объяснил Юре, куда и зачем они едут...

20 августа прибыла группа ребят из Таллина: Васильев, Фрейберг, Мизиков и др., к ним присоединились ленинградцы: Попов, Овчинников, Е. Смирнов Е., Баудер, Кашников, Белогуб, Миронов, Семенов, Ульяшин, Моисеев. 25 августа прибыли Крылов, Белов, Сипачев, Фролов,  Мельниченко, Смирнов В., Монахов, Быханов, Грабарь. На следующий день из Москвы привезли В. В. Калашникова, из Калининграда - Малахова. И – пошло поехало.

Все прибывшие считались кандидатами, то есть лицами, которые еще только предполагались к поступлению. Право стать нахимовцем надо было еще завоевать...

А наши отцы уже отмечали успех поступивших сыновей, да, надо думать, и свой собственный. Это подтверждается многими воспоминаниями, и можно считать достоверным. Отец Славы Калашникова, Вадим Иванович, человек довольно общительный, быстро познакомился с отцом Володи Грабаря – Константином Калиновичем и отцом Юры Монахова – Владимиром Васильевичем. С первым его объединили фронтовые воспоминания. Вадим Иванович принимал непосредственное участие в боевых действиях в 1941-1943 годах на южном фланге советско-германского фронта. Являлся участником обороны городов-героев Одессы и Севастополя, а также десанта в районе Мысхако под Новороссийском под командованием Цезаря Куникова. После сильнейшей контузии (23 суток без сознания) был эвакуирован в один из госпиталей города Тбилиси, может быть тот самый, где впоследствии разместилось Нахимовское училище. Константин Калинович был направлен на Центральный фронт в 1942 г. из дальневосточной бухты Ольга Владимиро-Ольгинской ВМБ (Не потому ли Ольга Дмитриевна назвала родившегося в 1946-м сына Владимиром?). В 1943 году был тяжело ранен (множественные осколки в груди) и на том война для него закончилась. Вадим Иванович был уволен из рядов ВС СССР в 1956 году по II группе инвалидности, а Константин Калинович – в 1957 в виду сокращения штатов. Теперь они вспоминали войну, сетовали на сниженную пенсию (ок. 1100 рублей). Наверняка не обошлось без фронтовой чарочки. Ведь им тогда было чуть больше сорока. Владимир Васильевич Монахов был еще моложе, но медаль «За Победу над Германией», говорила о том, что и ему было, что вспомнить...

Юра Монахов вспомнил один смешной эпизод, когда на второй или третий день он явился переодетый перед посетившими его родственниками. Его двоюродная сестричка, осмотрев его, с ехидной улыбочкой подметила: «Юра! А ботинки-то у тебя на одну ногу!». При тщательном осмотре оказалось, что еще и разного размера. Но они были настолько разношены предшественниками, что и не поймешь сразу, что к чему...

Первое время Калашников, как и его отец, дружил с Грабарем и Монаховым. Родители свое знакомство поддерживали между собой долгие годы. А у детей за это же время произошло множество перемен.  Случайные знакомства сменились знакомствами по увлечениям. Сначала Грабарь и Калашников попали в танцевальный кружок и еще поддерживали дружбу. Грабарь дружил и с другими танцорами: Витей Жидких, а затем с Володей Полынько. Но дольше и крепче всех у него сложилась дружба с Сашей Сиренко - оба занимались в кружке рисования. Юра Монахов дружил с Володей Мироновым, а Слава Калашников, как только к нему за парту посадили прибывшего в начале шестого класса Сашу Берзина, подружился с ним.

... конкурс по математике на быстрый устный счет, посвященный XXII съезду КПСС (1961).  1-е место завоевал Задворнов, сосчитавший 12 примеров устно за 8 минут и награжденный книгой «Математическая смекалка».  2-е место получил Вадим Иванов, который превзошел лидера, но допустил ошибки в счете. 3-е место досталось Ю. Монахову...

Примерно та же картина наблюдалась и в самодеятельном духовом оркестре. Полынько играл на корнете, за что его отовсюду гоняли; Поросятников пытался освоить трубу, и надоел всем до чертиков. Монахов пожелал было освоить игру на кларнете, как отец, но оркестр очень скоро прекратил свое существование...

Как ни покажется странным, мы любили выступления училищного духового оркестра (не нашего любительского, а штатного профессионального). Особенно, когда они исполняли классическую музыку. Училищный оркестр в 1959 году занял 1-е место по Ленинградскому  военному округу. В 1960 году его возглавил капитан В. А. Евсюков, и в этом же году было подготовлено 14 концертных программ, дано восемь концертов популярно-тематической музыки и шесть лекций-концертов в училище. В сопровождении этого оркестра старший нас на год нахимовец А. Забелло,  исполнял 1-ю часть фортепьянного концерта Бетховена. Старшиной оркестра в наше время был мичман В. П. Зыбин, солисты главные старшины В. Г. Астахов, А. А. Веккер и Н. И. Небогов и кларнетист – отец нашего Юры Монахова Владимир Васильевич...

Можно сказать, что мы продолжили связь с кинематографом, начатую еще первыми нахимовцами, и она у нас была по традиции прочной. Но совершенно потрясающим было шефство Кондитерской фабрики им. Н.К. Крупской.

На эту фабрику, когда мы были в младших классах, нас водили на экскурсии почти каждый год. Хоть и не всех (по мнению Ю. Монахова только иногородних). На фабрике не было принято отказывать детям – пробуй, сколько хочешь - но, как мы вскоре убедились, там был тщательно разработан особый маршрут для посетителей: сначала вели в цех, где готовилась в больших котлах патока для конфет. После этого цеха неопытный посетитель не мог даже смотреть на конфеты, но его еще добивали в ирисочном цехе, где будущие ириски тянулись тёплой непрерывной змеёй. Попить бы! Эта просьба означала, что клиент созрел, и его можно вести в шоколадный цех. Но туда даже ноги не шли. Таким образом, получалось, что и дети сыты, и дорогостоящий шоколад цел.  Но нахимовцы в цехах бывали не по одному разу, и у них была своя тактика, как добраться до вожделенного шоколада.  Этот цех – настоящий Монте-Карло! Тут уж конфетами набивались поддетые под брюки кальсоны, иначе не пропустят через проходную. Дома их возвращения с нетерпением ждали и даже не уходили в увольнение оставшиеся товарищи. И вот прибывали счастливчики, подвязки на щиколотках развязывались, и то, что не прилипло к ногам, высыпалось на пол. На время Монте-Карло перемещался на Петроградскую набережную. Всякие там неприятности от несварения, это все потом! ...

Раз или два нас возили  в дивизию имени Фабрициуса в Парголово. Экскурсоводом у нас был ветеран части старшина В. Владимиров. Он рассказывал нам об участии воинов в боях за Родину. И к нашему удивлению, сказал, что у танка броня толще, чем у линкора. За линкор было обидно. Из вежливости мы этого старшину, конечно, к себе пригласили. А он взял да и приехал. Получился хороший сюжет для газеты. Наш училищный фотограф И. Болотин сделал снимок, на котором и сейчас узнаются: Юра Монахов, Вова Миронов, Саша Белогуб и Сережа Мельниченко...

Некоторые из отчисленных даже не запомнились, но с большинством из этих ребят было очень жалко расставаться. Летом 1962 ушел по здоровью Володя Миронов. Он дружил с Юрой Монаховым, оба были застенчивы и скромны. Оставшись без друга, Юра очень переживал. Сожалели и другие ребята. Восьмой класс  вообще явился неким рубежом в судьбе многих...

В 9-м классе, о котором собственно и идет сейчас речь,  рота участвовала в парадах дважды. В ноябрьском параде 1962 года и майском 1963-го. Мы уже составляли костяк парадного батальона. К этому времени ребята заметно подросли. Все в разной степени, но даже те, кто не мог похвастаться ростом, продвинулись на одну две шеренги вперёд, их рост – 1 м 66 см. Значительно подросли братья Козловские, Задворнов, Назаренко, Монахов, теперь они стояли в середине строя...

Встречи с девочками в городе иной раз сопровождались драками с их гражданскими дружками. Иногда это заканчивалось печально. Незлобивый Юра Монахов, провожая подругу своей двоюродной сестры Гали (которая в пятом классе указала ему на ботинки), вдруг почувствовал удар в спину, и потерял сознание. Хорошо, дело было рядом с домом. Родители доставили его в госпиталь с проникающим ранением. Юра по дворовой терминологии получил перо. Поэтому не мудрено, что чаще знакомые девчонки приходили к нам, и для свиданий не надо было куда-то уходить. Места встреч – скамейки прилегающих к училищу бульваров и скверов, садик у домика Петра. Можно было спрятаться в гаражах у «Буржуйки». На Пеньковой улице была своя достопримечательность – у двухэтажного детского садика была оборудована детская площадка, на которой стояли два игрушечного домика по размерам раза в два большим, чем собачьи конуры. И именно в этих домиках нахимовцы-старшеклассники совращали девчонок...

Саша явно искал друзей, они ему нужны были для защиты и поддержки. Оказывается, не один из нас побывал с ним в местах не слишком праведных. Юра Монахов был с ним в общежитии ЛИИЖТа. Когда возвращались оттуда, попались дежурному по спальному корпусу, и только авторитет отца Саши спас от нежелательных последствий. Неразлучные Грабарь и Сиренко были с ним шашлычной на Садовой у Никольского моста (по терминологии курсантов ВВМУРЭ – «Рваные паруса»). У Саши на это деньги были всегда, а его спутникам приходилось выворачивать карманы до самых глубин...

Последний год мы часто работали на стройках, зарабатывали деньги на выпускной вечер и памятный альбом. Возможно даже, как это было принято, сделали училищу подарок, но этого никто не помнит. Затем состоялся прощальный вечер. А по его окончании мы самовольно покинули стены училища, и пошли в последний раз погулять по набережным Невы. Бродили по городу всю ночь, а затем разбрелись кто куда,  договорившись собраться к 6.00 у памятника «Стерегущему». Голубев, Калашников, Монахов провели остаток ночи в какой-то компании.  Монахов затем провожал девицу домой, и едва успел на такси, потеряв в спешке лычки и один погон...

В последние минуты, говорят, перед глазами мелькает все прошлое. Так и тогда у многих блеснуло в глазах все пережитое в родных стенах. Калашникову  вспомнилось, как семь лет назад покидал он родной московский дом: «Была щемящая грусть и тоска, которая была со мной много лет до тех пор, пока я не женился и не обрёл теперь уже свою семью. Мамки не хватало! Некому было высказать наболевшее и посоветоваться по пустякам. Такое можно доверить только матери. Лет, наверно, до 16-ти я так и делал, когда приезжал в отпуск. И мама меня слушала, а это было главным – выговориться. Может быть, даже мне и не нужны были её советы, нужно было только тепло, внимание и возможность прильнуть к родному человеку. С отцом не разблямзишься! Начнёшь о чём-нибудь своём рассказывать, как бы невзначай вроде жаловаться, а он тебе и говорит, что в твоём возрасте он голодал, так как очень трудное время было. Послушаешь его и, действительно, все твои переживания мелковаты будут по сравнению с тем, что он пережил. Ну, после этого со своими возрастными переживаниями к нему и не лезешь. То ли дело мама! Она поймёт, да и простит. Став старше, как-то это желание выговориться прошло, да и запросы к слушающему возросли. Менялся возраст, менялись потребности в общении. Мы из нежных детей превращались в мужчин!»  

Возможно, что такое чувство характерно для иногородних. У ленинградцев, например у Юры Монахова, оно было обратным. Юра, отягощенный излишней опекой родителей специально выбрал училище расположенное в другом городе...

Юра Монахова первоначально собирался идти во ВМУРЭ, а Валера Назаренко в «Дзержинку», но Саша Коваленко сманил сначала одного, потом и другого. В итоге трое  друзей выбрали для себя ЧВВМУ...

Первое, что объединяло черты всех выпускников, это знание английского языка. Надо заметить, что, когда нахимовцы приходили в высшее училище, там, где их было достаточное количество, формировались отдельные группы. Они же составляли костяк «англоговорящих» курсантов. В Черноморском высшем военно-морском училище им. П. С. Нахимова также как и в ЛНУ периодически проводились вечера иностранных языков. Один из таких вечеров начался одноактной пьесой. «В постановке главные роли исполнили курсанты 1 курса Назаренко, Коваленко, Монахов» - писала о наших ребятах газета «Флаг Родины»...

На Тихом океане в близкие по назначению ракетным базам части попали служить гидрографы: Строгов, Грабарь и Л. Козловский. В береговых частях ТОФ также служили Титов, Монахов и Дудник...

Тихоокеанский флот! Если на Балтике не встретиться просто трудно, то там, вдали от признанных центров цивилизации, дела решались по-особому. Всего на Тихий океан у нас попало восемь человек. На все обширное побережье морей Тихого океана, это – немного. На береговых ракетных батареях служил вплоть до 1975 года, когда поступил на 6-е ВОК ВМФ, Ю. Монахов.