Сделано нахимовцами. Грабарь В.К.

На разных ступенях служебного положения выпускники-нахимовцы боролись за достижение паритета с ВМС США, что в прессе называется «холодной войной», а в нахимовской среде – настоящей войной. На переднем фронте той войны стояла 19-й дивизия (РПКСН), после В.Н. Чернавина, выпускника Бакинского Подготовительного училища, и В.К. Коробова третьим ее командиром  был контр-адмирал Вилен Васильевич Лободенко (1-й выпуск ЛНУ), четвертым – контр-адмирал Гарри Генрихович Лойкканен, выпускник Рижского НУ. Из ленинградских нахимовцев в этой дивизии служили: Э.А. Ковалев (вып. 1949 г.), В. Алексеев (1952), Н. Глыб и Г. Павлов (1963), И. Заградко и В. Ширяев (1964), А. Берзин, М. Голубев, В. Калашников и М. Московенко (1965), Е Пидгурский (1966), И. Британов (1968), В. Хмыров (1969). Были, конечно же, и другие нахимовцы.

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".

Вместе с Витей Крыловым  приехали из Мурманска Миша Голубев и Витя Жидких. Витя Жидких жил с ним в одном подъезде, а Миша Голубев на одной улице, в том же подъезде, что и сестра отца. Все трое в училище поступили...

Офицеры-воспитатели были молодыми еще людьми, и порой сами получали те взыскания, которые и получают в 27 лет. Но мы знали их совсем с другой стороны. Они повсюду были с нами: играли в футбол, катались на катке, заливаемом зимой на спортивной площадке, в лагере ловили рыбу, купались в озере. Они же учили нас и гребле, и хождению под парусом, и строевому шагу, и как обиходить себя: погладить брюки, пришить погончики на рабочее платье, постирать «гюйс». Это были современные, хорошо образованные, начитанные молодые люди. И наши взаимоотношения лишь отдаленно напоминали военные и больше походили на игру в войну. К ним обращались по всем вопросам.

А вопросы у одиннадцатилетних ребят были самые разные. Кто-то заскучал по дому. Кому-то чего-то не хватило, и обиженный защитник родины хныкал. Мише Голубеву не досталось булочки, и он сквозь слезы загыкал. Почти также он и смеялся,  за что и получил прозвище Гыша. Именно так начинался у нахимовцев путь к командирскому мостику. Но тот случай с булочкой ему припоминали и, когда он был уже флагманским штурманом дивизии атомных подводных ракетоносцев и, когда стал заместителем начальника отдела Оперативного управления Главного штаба ВМФ. Но все это – позже.

А тогда - во всем надо было разбираться офицерам-воспитателям. Должность у них была такая - сложная и очень ответственная...

Училищная баня по разным причинам часто не работала. Первое время мы мылись на «Авроре», но однажды что-то в исторической механике крейсера перепуталось, и из рожка душа рванул вместо воды пар. Миша Голубев тогда порядком обварился. С тех пор мы ранним утром ходили в городскую баню, на углу Малой Посадской и Певческого переулка. В народе они и сейчас именуются Посадскими банями...

Перед зданием училища с юга, на месте нынешнего сквера с фонтаном, были оборудованы спортивные площадки: баскетбольная, волейбольная. Зимой на их месте заливался каток. Володя Полынько во время игры в снежки упал от подножки, которую ему подставил Голубев, ударился ухом о скамейку, и сутки провел в санчасти. А Марку Козловскому после удара Калашникова головой во время игры в футбол теннисным мячиком пришлось накладывать скобки на рассеченную бровь.

Основное гуляние проходило на этих площадках. Но иной раз можно было в рабочей одежде без всяких увольнительных полулегально гулять вплоть до «Великана», и никто нас за это не наказывал, если при этом ты никуда не опоздал. Час воздуха организовывался просто: открывались ворота и ты, хоть и относительно, но свободен...

Наиболее устойчивым самодеятельным коллективом в нашей роте был танцевальный. Туда сначала записалось довольно много народу – все, естественно, хотели научиться танцевать «Яблочко». Руководил кружком Иван Михайлович Селиванов, и ему действительно удалось обучить всех этому морскому танцу. С ним кружковцы впервые и выступили на концертах. Но в то же время из  этого большого числа выделились ребята посноровистей: Миша Голубев, Володя Грабарь, Витя Жидких, Слава Калашников, Миша Московенко. Они стали  разучивать более сложный и быстрый румынский танец. Витя Жидких привел в кружок способного Володю Полынько, а сам в 1962 году по причине болезни ушел из училища. Общее число осталось тем же. Эту группу сначала прозвали румынами, а, когда основная масса, как это бывает почти во всех кружках, рассеялась, и остались только эти ребята, их иначе как танцорами никто и не называл. Под этим именем они прошли по жизни...

In vino veritas - истина в вине. К сожалению, эту поговорку мы, как люди читающие, узнали очень рано. Особо любопытные из нас пытались постичь ее смысл с детства. Так поиски истины незаметно превратились в поиски вина. Первые индивидуальные употребления алкоголя во внутрь совпадали с его наружным употреблением: простудившихся детей раньше часто растирали спиртом и отогревали стопкой Кагора, но это, конечно, еще до училища. В училище во время посещения кондитерской фабрики помыслы нахимовцев, наконец, обратились к специальному цеху, где делали конфеты с ликером. Первыми о нем узнали те, кто чаще бывал на фабрике, а это - участники художественной самодеятельности. У одного из танцоров, Коли Петрова, на фабрике работала мама. Попасть в цех, конечно, не удавалось, но некое стремление осталось. И первыми, кто устроил коллективную пьянку, да еще в стенах училища, были «танцоры». В истории танцевального кружка сохранился случай, датируемый ноябрем 1959 года, когда был употреблен спиртной напиток – портвейн «33». Его для них купил старший нахимовец Мурашкин, друг Мишки Московенко, тот самый, что год назад обещал его маме «за Мишей приглядеть». И эту первую бутылку они выпили на пятерых (Голубев, Грабарь, Жидких, Калашников, Московенко), замаскировавшись спортивными матами в Актовом зале училища. Потом, уже с класса девятого, это стало недоброй богемной традицией. И посоветовали им принимать перед выходом «по чуть-чуть» матросы крейсера «Киров» на совместном концерте в Зале Революции ВВМУ им. М. В. Фрунзе. Затем уже перед каждым выходом на сцену наши танцоры принимали для раскованности небольшую порцию алкоголя. В высшем училище эта норма составляла четвертинку водки на двоих, и иногда приводило к падениям на сцене...

Миша Голубев стал чемпионом по стрельбе. Кстати стрельбой он потом ещё долго занимался, даже будучи офицером на Северном флоте в Гаджиево...

К гиревому спорту примыкало (из-за своего близкого расположения) закаливание организма с помощью водных процедур. Проводилось оно тут же, в умывальнике спального корпуса. Особых приспособлений не было. И вот друзья: Полынько, Хомко, Голубев, Московенко, Листруков, берут один такой организм, укладывают его на раковины умывальников и включают воду во всех кранах. Об этом вспомнил В. Полынько: «Вода, конечно, холодная. Другой не было. Включали на всю катушку. Я после такой закалки, пройдя всю службу на Севере, не разу не заболел». Позднее мы приспособились поливаться с помощью шланга, обычно это делали после занятий с гирями. И все же оставались и такие ребята, которые кутались в теплые морские тельники...

Давно было известно, что темы сочинений в Ленинградском нахимовском и в Уссурийском суворовском училищах совпадали. А семичасовая разница во времени давала ленинградцам солидную фору. Оставалось только позвонить в далекий Уссурийск и узнать темы, уже ставшие там известными. Но, похоже, этот фокус  был известен всему городу: у Центрального переговорного пункта, что долгое время был у арки Главного штаба, во время экзаменов ночью собирались ребята из разных школ. Устанавливалась связь с одним из сибирских городов - и темы выпускных сочинений мог узнать каждый. Так об этом рассказывал Женя Смирнов, который туда и ездил. Но номер телефона Уссурийского суворовского училища у него все-таки был.

События дальше разворачивались так: ночью Миша Голубев позвонил Н. В. Дубровиной и пригласил ее к 7- 8 часам утра дать нам консультацию по названным нами темам сочинений. Консультация состоялась прямо в спальном корпусе, и мы, таким образом, были готовы к сочинительству. Когда был вскрыт конверт со списком тем, на лице Натальи Владимировны, застыло удивление.

Темы сочинений в очередной раз совпали с уссурийскими. Каждый выбрал для себя свою:

1. Жизненные пути комсомольцев 20-х (на примере произведения Н. Островского «Как закалялась сталь»). На эту тему писали 28 человек.

2. Тема патриотизма в творчестве Лермонтова и Толстого. 13 человек.

3. Наш современник в советской литературе 50-60 годов («Битва в пути» Николаевой, «Иду на грозу» Гранина, «Коллеги» Аксенова, «При исполнении служебных обязанностей» Семенова). На эту, казалось бы, злободневную тему, писало сочинения всего 6 человек. Ее взял Миша Титов, и по сию пору человек весьма либеральных взглядов. Но, что удивительно, среди этих шестерых оказался Слава Калашников, человек разочарованный либерализацией общественного устройства нашей страны.

Как ни покажется странным, но для нас, в основном будущих военных моряков, знание русского языка оказалось отнюдь не лишним. Однако, тех знаний, какие мы получили в училище, было недостаточно. В жизни  у нас были еще и свои учителя: знатоки научной стилистики и мастера бюрократической переписки...

Все выпускные экзамены на отлично сдали всего три человека: Вадим Иванов, Слава Калашников и Серёга Мельниченко. Но чтобы получить медаль, надо чтобы годовых «четвёрок» было не больше трёх. Володе Полынько предложили пересдать зачет по экономической географии, чтобы получить в аттестат пятерку и иметь возможность бороться за серебряную медаль. Но в назначенный срок он играл в дворовый футбол и не смог оторваться.

В результате золотую медаль у нас получил только один Вадим Иванов, его фамилия занесена на доску почета, а серебряные медали вручены А. Берзину, М. Голубеву и В. Назаренко. В сравнении с другими выпусками результат выглядит невзрачно...

Последний год мы часто работали на стройках, зарабатывали деньги на выпускной вечер и памятный альбом. Возможно даже, как это было принято, сделали училищу подарок, но этого никто не помнит. Затем состоялся прощальный вечер. А по его окончании мы самовольно покинули стены училища, и пошли в последний раз погулять по набережным Невы. Бродили по городу всю ночь, а затем разбрелись кто куда,  договорившись собраться к 6.00 у памятника «Стерегущему». Голубев, Калашников, Монахов провели остаток ночи в какой-то компании.  Монахов затем провожал девицу домой, и едва успел на такси, потеряв в спешке лычки и один погон...

Во «Фрунзе» окончили училище по специальности «Штурманская ВМФ»: Берзин, Калашников, Голубев, В. В. Иванов, М. Козловский, Петров, Комаров, Писарев. Окончили училище по специальности «Гидрография»: Александрович, Аносов, Горелик, Грабарь, Л. Козловский, Смирнов Е., Смирнов В., Строгов, Федоров...

Из подводников штурманы-фрунзаки (Берзин, Калашников, Голубев, Петров) без препятствий прошли стартовый отрезок службы с должности командира электронавигационной группы до командира БЧ-1...

Калашников, Берзин, Голубев попали в Гаджиево после окончания строительства их лодок на «Севмаше» в Северодвинске. Крылов прибыл туда в 1972 году в августе месяце после окончания всем экипажем специальных курсов в учебном центре “стратегов” в г. Палдиски ЭССР. Там же  в разное время учились и другие наши подводники с РПК СН...

«Подготовка в учебном центре была поставлена хорошо, поэтому в Гаджиево я вернулся вполне подготовленным специалистом, командиром электронно-вычислительной группы РТС. - Вспоминает Крылов. - Наш экипаж разместили на штабной плавказарме ПКЗ-160, рядом стояла ПКЗ-145, которой командовал наш бывший офицер-воспитатель капитан 3 ранга Б. А. Кузнецов. Я знал, что Саша Берзин и Миша Голубев, которые приехали в Гаджиево на один - два года раньше, общались с ним и бывали у него дома. Также в нашей дивизии с 1971 года инженером электронно-вычислительной группы РТС служил Миша Московенко, а помощником флагманского специалиста РТС был Юра Шуваев, который заканчивал Нахимовское года на 3-4 раньше нас. В Гаджиево начинал службу Серёжа Мельниченко (1970 – 1975 гг. -  командир электро-технической группы, а затем и дивизиона), тоже на ПЛ 667А проекта, только не помню, в нашей или в соседней дивизии (в соседней 31 дивизии. – В. Г.). Были ещё нахимовцы, но фамилий я не помню. На ракетно-технической базе служил Володя Полынько».

Продолжает воспоминания Московенко. «В октябре 1972 г. я был назначен на РПК СН «К-418» инженером ЭВГ под командованием капитана 2 ранга Эдуарда Дмитриевича Балтина, где штурманом был тогда мало кому известный старший лейтенант А. Берзин. Разница в службе и отношениях по сравнению с надводным флотом огромная. Я довольно быстро освоился и в коллективе и в гарнизоне. Мою семью, а у меня уже был сын, взяли под свою опеку семьи Берзиных и Голубевых. Так мы и дружили очень долгое время»...

Штурманы: Калашников, Берзин и Голубев служили на подводных ракетоносцах сначала в разных дивизиях, а потом оказались в одной. Миша и Слава командиры БЧ-1. В параллельном со Славой экипаже также командиром БЧ-1 был Н. Н. Малов, будущий начальник Нахимовского училища. Но Саня Берзин в это время был уже помощником командира РПК СН...

В 1975 году друзья: Берзин и Калашников, были зачислены слушателями на 6-е Высшие офицерские классы ВМФ в Ленинграде, по специальности «Командир подводной лодки». Из тех времен Берзин отметил жизненно поучительный тон лекций Жана Михайловича Свербилова. Например такой: "С кем должен советоваться в море командир? Только с собственной задницей: где лучше сидеть — на скамье подсудимых или в командирском кресле?". В таких случаях говорят, что эти слова написаны кровью.

 После окончания классов Берзину предлагали должность старпома на головной пароход (по отечественной терминологии «Акула» - проект 941), и он предложил Калашникову пойти с ним вместе, на должность помощника. Но это одновременно означало, что Саша становился начальником Славы. И, как ни хорош был новый корабль, Слава отказался, опасаясь, что в самый неподходящий момент он смог бы послать своего начальника, и, наоборот, в подходящий момент он не смог бы послать его куда-нибудь подальше. Они вместе ещё раз всё взвесили и пришли к выводу, что, похоже, на этом их совместная служба заканчивается. Кстати, и Саша не стал командиром той подводной крепости, а принял другой корабль. Миша Голубев с должности командира БЧ-1 в 1974 году перешел во флагманские штурмана дивизии.

Перед ними теперь стояла задача освоения подледного плавания. Берзин об этом периоде напишет: «Тяжело давалось освоение Арктики: не берусь даже подсчитать количество столкновений наших кораблей с айсбергами на глубинах даже более 200 м, разворо­ченных легких корпусов, смятых [ограждений] рубок, погнутых выдвижных устройств, ото­рванных буксируемых антенн. Но это было необходимо для ВМФ…».

В 1979 году Калашников перевёлся в центральный аппарат ВМФ в Москву, а Берзин командовал РПК. В 1983 году, когда Слава заканчивал заочное обучение в Военно-морской академии, туда же на очное обучение поступил Миша Голубев и Саня Берзин (1983 – 85)...

Мечты мечтами, но через семь-восемь лет большинство наших ребят стали перебираться на берег. Московенко подводил итоги: «Итак: три автономки, мастер военного дела, перспектива идти по командной линии, тем более, что Берзин и Калашников уже закончили классы, Миша Голубев - флагманский штурман, а я - то врио помощника, то врио старпома, пора было определяться...

А трое бывших гидрографов: Грабарь, Строгов и Л. Козловский попали в войсковые части, которые, как оказалось, были связанны с эксплуатацией оружия, и им пришлось осваивать новую специальность. Леня попал в поселок Бечевинка, куда только раз в неделю ходил буксир из Петропавловска-Камчатского. Лене было не до встреч. А Грабарь, прибыв в часть назначения, немало  изумился, увидев там же лейтенанта Строгова.  С тех пор Грабарь и Строгов прослужили бок о бок восемь лет. Они даже жили в одном подъезде, квартира одного находилась над квартирой другого. Чтобы им встретиться, достаточно было постучать по водопроводной трубе. Этих двоих, кто в Нахимовском едва знали друг друга, да и во Фрунзе, учась в одном классе, тоже не якшались, служба на суровой Камчатке, в поселке, где проживало всего 500 человек, считая и матросов, сдружила настолько, что теперь они ощущают себя едва ли не родственниками. Затем Грабарь попал в лабораторию ВМорА. В академии он встречал практически всех наших, кто там обучался: А. Берзина, М. Голубева, В. Калашникова, А. Коваленко, А. Комарова, А. Коваленко, М. Московенко, В. Овчинникова, И. Невельского, Е. Федорова. И даже В. Назаренко, окончившего Академию связи им. С. М. Буденного...

В 1979 г. началась служба в Центральном аппарате ВМФ в должности старшего офицера отдела у Владислава Калашникова. Сначала во Вспомогательном флоте ВМФ, затем в Оперативном управлении Главного штаба ВМФ. В 1985, после окончания Академии туда же пришел Миша Голубев...

На встрече 9 сентября 2000 года однокашники попросили наших танцоров сплясать что-нибудь. Из своего богатого репертуара они выбрали тот самый «памятник» -- по той простой причине, что там не надо было прыгать. И, что удивительно – спустя тридцать пять лет, они: Голубев, Грабарь, Калашников, Московенко, Петров, Полынько - теперь уже седые ветераны - заняли свои прежние места в композиции, каждый вспомнил и принял точную позу, обозначенную прежней ролью. Это действительно был памятник, только чему? Памятник ушедшему детству, памятник чему-то такому, что мы успели сделать, но так и не сумели понять, что же такое важное содеяли.  Мы так и остались друг для друга детьми...

Наши товарищи постепенно сходят со сцены жизни, кто на отдых, а кто и навсегда. О нас, как и вообще о нахимовцах, не скажешь, что мы отсиделись в окопах. Нам еще нет и 60-ти, а из жизни ушел каждый третий. Впору сказать: «Родина дала - Родина и взяла». Осенью 2003 года в Москве умер Миша Голубев. Обычно веселый и энергичный, он был первым из москвичей, покинувших нас, поэтому его смерть страшно потрясла наших московских друзей. Хоронили Мишу торжественно. В Москву приехали штурмана, собратья по профессии. На похоронах присутствовал нахимовец 1-го выпуска Радий Зубков, бывший главный штурман ВМФ, ученый, профессор, член Президиума Международного (СНГ) Комитета за мир, разоружение и экологическую безопасность.