В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".

В столовом зале стояли огромные, вероятно, трофейные буфеты. Туда ставилась большая бутыль с рыбьим жиром. Как известно, этот жир богат витаминами, поэтому в январе-марте в разгар авитаминоза он был особо необходим. Но также известно, насколько этот жидкий витамин противен на вкус. Употребляли его натощак перед обедом, и сначала, можно сказать, из-под палки. Руководила этой экзекуцией наш врач А.Д. Будникова, а следил за исполнением кто-нибудь из командиров. Нахимовцы становились в очередь к большой бутылке с рыбьим жиром со своими столовыми ложками. Со временем мы смогли всё же себя перебороть – полезно, значит нужно, тем более, говорили, что от него растут. Но однажды Миша Хрущалин, склонный к экзотическим  поступкам, «хлопнул» этой гадости целую кружку, а во флотской кружке – не менее 300 грамм. Рассказанный в подробностях, этот факт имеет и некую научную ценность. За столом с Мишей сидел Слава Калашников, Горелик (?) и еще один, теперь уже неизвестный, который и поспорил с Мишей на 10 рублей. Причина спора также не запомнилась. Предмет спора, как вспоминает сам Хрущалин, – выпить половину наличного ротного запаса, а это - двухлитровая бутылка. Значит кружка, по всей видимости, была не одна! Миша по условиям спора, не торопясь, съел  первое, второе и компот, а потом преспокойно выпил рыбий жир и даже не поморщился.  В течение последующих двух часов при нём неотступно находились свидетели, дабы убедиться, что выпитое оставалось в организме испытателя.  Миша доказал, что это возможно, и в этом состоит биологическая сторона эксперимента. Но есть еще и историческая! Спор был выигран, и надо было отдавать деньги, а это – целых 10 рублей! Много это, или мало?

Вопрос в том, что еще 26 февраля 1960 года начальник училища запретил хранить на руках более 10 рублей, а с 1 января 1961 года в стране началась денежная реформа, десять «старых» были приравнены к одному «новому». Теперь 10 рублей стали для нахимовцев просто неслыханной суммой. В общем, спор наверняка состоялся в 7-м классе, а датировать точнее нет никакой возможности. Может быть прав Боря Горелик, утверждая, что в тот раз спорили не на деньги, а по компоту с каждого. Может прав Калашников, говоря, что с того случая пошло поветрие спорить по любому случаю, но на деньги, причём ставка всегда была стандартной – 10 рублей. В таких расчетах следует учитывать, что тогдашнее время, теперь уже основательно подзабытое, делилось на две части: до и после денежной реформы.

Кажется, Лёша Мирошин тогда глотал хромированные шарики от спинки кровати и ел сырые лапки лягушки, по Горелику - купленной в зоомагазине напротив «Великана», по Крылову – пойманной в лагере, а по другим воспоминаниям лягушек глотал сам Горелик. Таково свойство памяти...

Тот, кто хорошо декламировал на уроках, автоматически попадал в самодеятельность, и с ними ставили литературно-художественные композиции на юбилейные темы. В старших классах работал драмкружок. Горелик, Мирошин, Сиротинский и Валера Иванов разыграли пьесу «За власть Советов» о подвиге нашего разведчика в белогвардейском тылу. Роль разведчика играл Мирошин, а Сиротинский, конечно же, был белогвардейским офицером, причем, играл его с удовольствием...

В эти годы «английский» хор нахимовцев (ребята пели на английском языке) выступал по радио. Запевали наши: Витя Жидких и Саша Иволгин. Кроме того, избранные номера из нахимовской самодеятельности транслировались из нового Ленинградского телевизионного центра. Из наших туда попали танцоры и Боря Горелик с чтением стихов...

Как-то незаметно пролетел первый год обучения. Может быть, на самом деле он тянулся долго, потому что все впервые, и всего много. Но память мало что сохранила. По ряду признаков заметно, что в памяти первый год слился со вторым: не запомнился преподаватель Хрчонович, не все помнят Панину. И официантка тетя Юля тоже была у нас не с первого года.

Зачастую только отчисление друзей и приход новых ребят и может отличить в памяти один год от другого. Недолго проучился с нами Кокоуров. Дополнительно зачислены были Валера Листруков и  Володя Писарев. В декабре был зачислен Боря Горелик. Отчислены: Крамаровский, Гудушин, Волков, Литвин, Мизиков...

У нас появились гитары и свои гитаристы: в первом взводе Мельниченко, а во втором – Назаренко. Они играли по нотам. Валерка Назаренко учиться играть начал где-то в 8 классе и так упорно и напряжённо это делал, что порой походил на маньяка, на столько его этот процесс захватил. Эти двое действительно играли.  Для Бори Горелика гитара была доской со струнами. Он эти струны рвал, исполняя полу- или совсем блатные песни:

Друзья, купите папиросы.

Подходи пехота и матросы.

Покупайте, пожалейте, сироту меня согрейте

Посмотрите – ноги мои босы

Боря, выбивал слезу, завывая о несбыточном счастье. Он пришел к нам в роту 1 декабря 1959 года. Боря действительно был сиротой и несчастным ребенком. Умерла его мать, его сначала взял к себе отец, давно живший с другой семьей, затем и он умер. Боря ходил по рукам, и везде обращались с ним довольно жестоко. «Я завидовал Золушке» - вспоминает он о тех годах. У нас его тоже встретили не очень то приветливо, впрочем, как и всех, входящих в коллектив. Но прошло три года, теперь он был и обогрет, и уважаем. Однако, заканчивал свое выступление непременным: «… и мое счастье раскололось под орех», именно «под орех» - так считал Боря.

Доходили до нас и запрещенные песни Высоцкого. Эти запреты были довольно призрачными: никто не говорил, что эти песни петь нельзя. Ходили всякие слухи, и оттого его песни были еще привлекательней. Мы ревели о порванном парусе и выли: «Лечь бы на дно, как подводная лодка, и позывных не передавать». А из далекого Ливерпуля слышалась песня про желтую подводную лодку из репертуара волосатых «жуков»- Beetles...

Борю Горелика спрашивают: Как зовут адмирала Нахимова? – Петр Сергеевич, не задумываясь, также, конечно, с подсказки, говорит нахимовец Горелик. Однажды Боря отвечал на уроке экономической географии по теме, связанной с проблемами капитализма и его высшей стадии - империализма. В его ответе часто встречалось слово «кризис». Он произносил его и к месту и не к месту, но довольно уверенно. Когда он закончил отвечать, то Елена Фёдоровна его и спрашивает, а что такое – «кризис»? Боря слегка задумался, а потом (тоже, видимо, с подсказки) бодро доложил: «Это что-то вроде рекламы». Класс дружно громыхнул...

После экзаменов часть наших спортсменов участвовали в спартакиаде суворовских и нахимовского училищ в Ленинграде. Участниками соревнований по борьбе были:  И. Поросятников, А. Моисеев, Б. Горелик. Аркадий Моисеев, по своей природе человек очень сильный и напористый, заняв второе место,  оказался в числе победителей...

Во «Фрунзе» окончили училище по специальности «Штурманская ВМФ»: Берзин, Калашников, Голубев, В. В. Иванов, М. Козловский, Петров, Комаров, Писарев. Окончили училище по специальности «Гидрография»: Александрович, Аносов, Горелик, Грабарь, Л. Козловский, Смирнов Е., Смирнов В., Строгов, Федоров...

Из гидрографов обычной для них работой: составлением карт и маячной службой, занимались только Аносов (БФ), Горелик (ТОФ) и Смирнов Е. (СФ).  Виктор Смирнов  попал в отряд глубоководников, на комплекс Поиск-6, и в 1975 году погиб. Женя Федоров попал  в разведку. Он и еще Боб Горелик наплавали, наверное, больше всех из нас...

Еще, будучи нахимовцем, Володя Грабарь увидел в фойе Большого театра в Москве симпатичную японочку, одетую в кимоно. Володя, и без того склонный к экзотике, был пленен  чистотой белых носочков раскосой красавицы, и с тех пор заболел Японией. По окончании высшего училища не раздумывая, выбрал местом службы Тихий океан, надеясь попасть в Океанографическую экспедицию, чьи суда заходили в страну восходящего солнца. Великий океан привлекал масштабом исследовательских работ.

Эта мечта растаяла, едва лейтенант Грабарь прибыл в г. Владивосток. В отделе кадров ТОФ ему было заявлено: «Нам не нужны ваши знания, нам нужны ваши размягченные мозги», и Володя, как и почти все гидрографы, посланные на ТОФ,  был брошен на совершенно не ведомое поприще. Мышление у нахимовца действительно гибкое, в этом кадровик был прав. Но самый гибкий ум оказался у Бори Горелика, который приехал на Дальний Восток, не дожидаясь конца отпуска.  В итоге в Тихоокеанской океанографической экспедиции оказался только Боря.