Страницы биографий выпускников 1951 года. Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951. СПб 2001.

Демин Александр Иванович. Родился 8.04.1932г. Поступил в ЛНВМУ в 1944г. в числе первых нахимовцев. Комсорг выпуска. Поступил в Высшее военно-морское училище подводного плавания, но по здоровью был переведен. Окончил в 1955 г. с отличием Высшее военно-морское инженерное радиотехническое училище (ВВМУРЭ), факультет ПВО. Служил в частях ПВО Северного флота. В 1958 г. перешел в войска ПВО страны. В течение 15 лет служил в управлении радиотехнических Войск Особой Ленинградской армии ПВО в различных I должностях до главного инженера-заместителя начальника I радиотехнических Войск армии. В 1973 году переведен в Москву заместителем одного из управлений Министерства обороны СССР. Вел новые разработки в области создании самых различных средств автоматизации на базе электронно-вычислительной техники, В 1982 г. заочно окончил Военную инженерную радиотехническую академию по специальности "Автоматизированные системы управления". С 1981 г — начальник управления. Инженер-генерал-майор. В 1990 г. уволен в запас. Награжден орденами Красной Звезды и "За службу Родине в Вооруженных Силах" III степени, медалями. После увольнения продолжает работу в области науки. Издал монографию "Информационная теория экономики". Является членом- корреспондентом Международной Академии автоматизации.

В.И. Заморев. Как я стал нахимовцем. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001.

Коллектив нашего взвода собрался хороший, дружный. В основном сироты, дети погибших моряков и фронтовиков, не избалованные условиями хорошей жизни. Бочкарев Олег – сын военного корреспондента, Валя Лешин и Саша Демин – из детского дома-интерната из Троицка, отец Виктора Пименова погиб на фронте, отец Виктора Чайковского  - погиб.

Нахимовец Александр Демин. Как прошли последние пятьдесят лет моей жизни. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001.

Шел апрель 1944 года. Все знали, что война скоро кончится. Но когда? Об этом мы, мальчишки, не знали. Мне шел тогда двенадцатый год. Жизнь трудная. Отец на фронте. Мать крутилась как могла, чтобы прокормить троих детей. И тут мы с друзьями узнали, что идет набор в школу юнгов. Посовещались и втроем Толя Улитин, Виталий Долгов и я отправились в Тульский военкомат.

Нас приняли. Да, действительно идет набор, но куда - пока неизвестно. Просили зайти через недельку. Дали нам перечень документов, которые надо подготовить, в том числе заявление родителей, свидетельство о рождении и характеристику из школы. Если со вторым и третьим документами у меня сомнений не было, то с основным – заявлением родителей, была загвоздка. Напишет ли его моя мать?

Неделя прошла и я все-таки уговорил маму написать такое заявление. Скрипя сердцем, она написала. Итак все документы у меня на руках.

У моих же друзей с заявлениями родителей ничего не вышло. И мне пришлось идти в военкомат одному. Я отдал документы, у меня их приняли, записали в какой-то список и сказали : «Продолжай учиться.  В конце месяца мы вас всех соберем на медкомиссию».

Но на мое несчастье, а может быть счастье, где-то в конце апреля на побывку приехал мой отец. Приехал он на несколько дней, чтобы забрать мою мать и младшую сестру в Ленинград. Мать рассказала ему о моих «успехах» в военкомате. Он промолчал, а на следующий день появился в школе.

Я об этом узнал, когда наша учительница Екатерина Алексеевна Афанасьева пригласила меня прийти к директору. Когда мы пришли, там сидел отец в форме капитан-лейтенанта. Он поинтересовался у учительницы о моих успехах в учебе. Она рассказала, что я отличник и ей жаль расставаться со мной. Тогда отец подвел итог этой беседе: «Пусть сын учится. Документы из военкомата я забрал. А осенью переедем в Ленинград и тогда посмотрим».

Я конечно был удручен сложившейся ситуацией. Мы ушли в класс.

Вечером отец мне сказал, чтобы я не занимался самодеятельностью, а с приездом в Ленинград я буду сдавать экзамены для поступления в Нахимовское Военно-Морское училище.

«Если сдашь экзамены, - сказал он, а для этого надо уже сейчас потрудиться, то может быть будешь когда-нибудь адмиралом. Устраивает тебя такая перспектива?». « Да, - отвечаю».

«Ну вот и хорошо. Обо всем договоримся, когда ты приедешь в Ленинград. Но с условием, что ты закончишь год только на отлично».

Этот разговор мне запомнился. Через несколько дней они с матерью и сестрой уехали.

Я продолжал учиться. Одновременно подрабатывал в газете «Коммунар» учеником переплетчика. Там моя тетка, сестра отца, работала секретарем-машинисткой. Плата была:  обед и газетная бумага для тетрадей и для рисования. Эта бумага мне была нужна для кружка рисования, руководителем которого был заслуженный художник Н.Н.Жуков, автор рисунков о Ленине и детях. А так как подходящей бумаги не было, мы использовали газетную бумагу. Он нам дал хорошие начальные навыки по рисованию, графике. Научил без ошибок рисовать портреты Ленина, Сталина и других членов руководства партии и правительства.

Среди нас особенно отличался своими способностями на одноклассник Виталий Долгов. [1]

Учебный год я окончил на «отлично» с похвальной грамотой. Первый совет своего отца я выполнил. Наступили каникулы. Мы с братом жили в ожидании, когда разрешат свободный (без пропусков) въезд в Ленинград.

Наконец в начале августа за нами приехал подчиненный моего отца мичман Цемахович и мы с бабушкой поехали в Ленинград.

В Ленинград мы приехали 8 августа 1944 года. Отец в это время находился в Таллин, так как после освобождения Эстонии от фашистов его артотдел перевели из Ленинграда в Таллин. Мы остались в Ленинграде, а мать ездила между Таллином и Ленинградом. Младшая сестра Лариса жила с отцом.

В этом же месяце меня вызвали в Ленинградское Нахимовское Военно-Морское училище для сдачи экзаменов. Сдавали два экзамена по математике (письменно и устно) и по русскому языку (письменно и устно). Я сдавал экзамены за четвертый класс.

Одновременно проходили медкомиссию, которую я прошел успешно (если не считать искривления перегородки носа). Там мы познакомились с Витей Чайковским, с которым мы вместе ездили на трамвае, а потом вместе учились.

А с 1 сентября я начал учиться в 5 – ом классе средней школы №397. Школа находилась в Автово рядом с домом.

Наши дома были самые крайние в городе. За школой город кончался. Дальше были поля, засаженные капустой. Для изголодавшегося Ленинграда, в котором даже кошек не осталось после блокады, капуста была большим подспорьем.

А экзамены продолжались. В школе я никому не сообщил, что сдаю экзамены в училище. В середине сентября мы закончили сдачу экзаменов. Оценок нам не сообщали, сказав, что о них мы потом узнаем, когда вызовут.

А в школе

Все шло своим чередом. А так как я приехал из прифронтового города (Тула была в осаде), то нам, мальчишкам того времени, были знакомы все виды оружия, как нашего, так и трофейного и боеприпасы. Ну, а Ленинград с его окраинами  был буквально напичкан оружием и боеприпасами – стоит только опуститься в наш подвал и мы имели все: автоматы, карабины, патроны к ним, противопехотные мины и толовые шашки. Склады были брошены, оборона города снята, а про склады в наших подвалах почему-то забыли. Вот вездесущие мальчишки и добрались до них. Правда противотанковые мины и минометные ленты мы не брали так как уже в ту пору знали, чем это может кончиться. Гранаты тоже оставались вне нашего поля зрения.

Наша классная руководительница, учитель биологии Маркова знала учеников, кто на что способен. Моя роль была консультативная, то есть я обучал своих одноклассников обращаться с оружием и боеприпасами. И мы после занятий уходили подальше от школы за капустные поля и там проводили эксперименты по подрыву малых толовых шашек и стрельбе из припрятанного там же оружия. Все шло хорошо, без происшествий, пока кто-то из наших (до сих пор не знаю, кто) не принес в школу малый заряд с запалом и во время урок подорвал его в девичьем туалете. Обошлось без происшествий, никто не пострадал, но ущерб школе был нанесен.

И, хотя я находился в это время на уроке, подозрение почему-то пало на меня. И хотя обе учительницы – Маркова и учительница русского языка защищали меня, доказывая мое алиби, меня на педсовете исключили из школы, как организатора.

Мне пришлось оставить полюбившуюся мне школу. На мое счастье отец с матерью были в это время в Таллине и ничего об этом не знали. Я же каждое утро уходил из дома, вроде бы в школу, гулял, ходил в кино, а после окончания занятий возвращался домой. Подозрений у бабушки не возникало.

В середине октября я получил повестку из военкомата о прибытии к 9.00 19 октября 1944 года на сборный пункт, как поступившего в Ленинградское Нахимовское Военно-морское училище.

Предварительно, перед прибытием надо было пройти санпропускник – «вошебойку», как ее называли, получить там справку и предъявить ее вместе с предписанием.

Радости моей не было предела. И в этом случае я в школу не появлялся, притворился обиженным. Правда во всем этом администрация школы разобралась и я был реабилитирован. Но к тому времени я уже был в училище.

17 октября приехали отец с матерью в Ленинград. Я им рассказал о повестке, но не сказал об исключении из школы.

А так как я школу окончил на «отлично», как он мне наказал и поступил в училище, то он в награду подарил мне свой артиллерийский бинокль, который прошел с ним всю войну, и бельгийскую малокалиберную винтовку с патронами. И тут я «раскололся» и выложил отцу о всех моих запасах и арсенале. А он значительный. Дома за диваном у меня хранились: пистолет «наган», автомат ППШ  с двумя дисками, немецкий пистолет-пулемет с четырьмя магазинами. И чтобы это «богатство» не досталось младшему брату, я отдал отцу. Заодно я сводил его в подвал и показал, где у меня хранились запалы, толовые шашки и патроны в цинках и россыпью. Оружие он забрал, а остальной боезапас мы с ним ночью закопали за городом.

Таким образом я очистился от этого опасного груза.

Так я «сдал дела» дома, не оставив никаких «хвостов» и готов был идти в училище.

Что там меня ждет? Сегодня в последний раз ночую дома с родителями. Завтра отец меня отведет в училище.

Встал я рано, родители еще спали и стал «собираться», хотя собирать было нечего. С собой не надо было ничего брать. Перед выходом из дома мать расплакалась. Отец ее успокаивал.

Наконец-то мы с отцом поехали на Петроградскую сторону. Он подвел меня к училищу. Там уже стояли мальчишки – будущие моряки российского Военно-морского флота. Отец куда-то ушел, сказав, чтобы я его подождал на набережной. Его не было около получаса, мне это показалось целой вечностью.

В голову лезли всякие мысли. Вдруг это ошибка, меня не приняли и мне  с позором придется возвращаться в школу. Ведь отец все равно докопается до истины и в любом случае мне не сдобровать, хотя за всю мою короткую жизнь отец ни разу не поднял на меня руку. Но все равно стыдно. Ведь я скрыл от него об отчислении из школы.

Я стоял у парапета и ждал его.

Наконец он появился и махнул мне – иди сюда. Я подошел к нему с дрожью в коленках. Он отдал мне предписание и справку, поцеловал меня и сказал: "«Иди. Учись хорошо, дальше все будешь делать сам, привыкай жить самостоятельно. Я сейчас уезжаю, а мама придет проводить тебя на вокзал.»

Больше никаких напутствий я от него не получил и вошел в парадный вход. Там меня встретил дежурный с сине-белой повязкой на левой руке. Как я впоследствии разобрался, эта повязка называлась «рцы». Проверив по каким-то спискам, он указал место, где ждать, бросив: «Четвертая рота». Там уже собралось человек 15 таких же малолеток, как и я. Я подошел к группе, никого из знакомых, кроме Витьки Чайковского не увидел и подошел к нему. Мы поздоровались и стали ждать.

Подошел какой-то высокий подтянутый старшина с медалью «за оборону Ленинграда» и громовым голосом сказал: «Четвертая рота! За мной». Строить нас было бесполезно, настолько разношерстная была толпа.

По мере движения он построил нас в колонну по два и повел наверх.

Проходя по коридорам, я увидел разбитые комнаты, на некоторых не было дверей, разобраны полы, даже потолок обрушен. Он привел нас в большую комнату, где было несколько парт. В углу лежало стопками наше будущее обмундирование.

Нас переодели и построили по ранжиру. Мы сами себя не узнавали. Но почему-то бескозырки выдали без ленточек

Более высокие попали в 1 и 2 взводы, а так как я был ростом «метр с кепкой», то меня и мне подобных определили в третий взвод.

Итак я на долгие годы обучения оказался в 3 – ем взводе 4 – ой роты или в 43 – ем классе.

Нам представили наших командиров – офицеров воспитателей и старшин – помощников командиров взводов. Командир роты –

Старшина роты старший матрос Шилин, офицер воспитатель лейтенант Маслов. Помощник командира взвода старшина 2 – ой статьи Дунда. Все фронтовики, волею судеб после ранений не попавшие обратно на фронт. А старшины – после госпиталей окончившие школу строевых старшин (мы потом говорили «школу «СС»).

На построении нам объявили, что после обеда мы поедем в лагерь с Финляндского вокзала.

Высадили нас на станции Перкильярви, где нас ждали грузовые машины. От станции строем, с вещевыми мешками нас повели к нашему лагерю, по дороге. По пути попадались финские хутора и деревни. Но жителей не было. Так как территория эта совсем недавно освобождена от немцев, деревни выглядели вымершими. Но дома разрушены не были. В деревнях и хуторах мы не останавливались.

С прибытием в лагерь нас разместили в деревянных домах. Лагерь был уже обустроен. У входа стоял шлагбаум. Каждой роте, а их было пять, был предназначен свой дом, так называемая «дача». Были еще дома для размещения старшин, офицеров-воспитателей, санчасть, столовая, склады, управление и другие службы.

Наша рота разместилась в двух домах, на «коричневой даче», рядом с камбузом и управлением.

В нашей «даче» были двухярусные нары, где мы и устроились. Нам выдали матрацы, подушки, постельное белье и одеяла.

Не обошлось без курьезов. Каждый стремился занять место на верхних нарах. Дело доходило до споров и ссор (хотя мы еще и не перезнакомились).  В дело вмешались старшины.

Коллектив нашего взвода собрался хороший, дружный. В основном сироты, дети погибших моряков и фронтовиков, не избалованные условиями хорошей жизни. Бочкарев Олег – сын военного корреспондента, Валя Лешин и Саша Демин – из детского дома-интерната из Троицка, отец Виктора Пименова погиб на фронте, отец Виктора Чайковского  - погиб.

Мне досталось место на втором ярусе рядом с Олегом Бочкаревым, Витей Чайковским и Витей Пименовым.  Устроившись вместе, мы сдружились и держались вместе. Впоследствии наше знакомство перешло в дружбу, которая продолжалась много,  много лет.

Так как для нашей учебы здание в Ленинграде готово не было, то нам предстояло в этом лагере пройти начальную военную подготовку. Она включала строевую подготовку, правила ношения военной формы одежды, изучение командного состава Военно-морского флота, изучение оружия. Все для нас было ново и интересно.

Радио у нас не было. Поэтому до нас доводили сводки о положении на фронтах офицеры-воспитатели.

Через неделю мы уже освоились и начали самостоятельные выходы в лес за ягодами. Это категорически запрещалось, так как вокруг леса были буквально напичканы боеприпасами и оружием.  Чтобы предотвратить случайные находки и связанные с ними происшествия, командование приняло правильное решение – выход в лес разрешался только организованно, под руководством старшин или офицера-воспитателя. В этих походах проводились и строевые занятия, и всегда было что-то.  То найдут немецкие гранаты ( мы их назывались «толкушками»), то где-то из ямы вытащат немецкий автомат…

Заодно набирали черники. Каждый носил с собой бутылку для ягод. Бутылки были разные, в основном финские и немецкие. Особенно ценились бутылки с фарфоровыми пробками, на защелках. Их можно было найти и в лесу, и на хуторах. Особым лакомством был черничный сок. В бутылку набиралась черника, туда же насыпался сахар. Получался сок. Лакомились коллективно. В кубрике было тепло и иногда сок передерживался, получалось молодое вино (об этом мы не знали), бутылка взрывалась. Провинившемуся приходилось делать приборку и у себя, и во всем кубрике.

Наступила осень с дождями и холодами. Форма наша состояла из синего рабочего платья, нижнего белья и хромовых ботинок.

В лесах было заготовлено много бревен, уложенных в штабеля. Мы должны были перенести эти дрова, сложить их у дороги и загрузить машины перед отправкой в Ленинград.

Для нас, пацанов, работа эта была нелегкой. Скользкое бревно длиной около двух метров надо было вытащить из леса и отнести к дороге. Работали попарно. Я работал с Олегом Бочкаревым. Когда погода вообще испортилась, наступили холода и дожди (а рукавиц не было), работа превращалась в пытку. Вода хлюпала в хромовых ботинках, роба была по пояс мокрая, руки мерзли. Все с нетерпением ждали команды «перекур». Хтя никто из нас тогда не курил, кроме старшины, все собирались к заранее разведенному костру около дороги и с удовольствием слушали «травлю» наших старшин, рассказывавших фронтовые байки. Особенно отличался Миша Сафронов, которого любя называли «Миша травила» (конечно за глаза, для нас он был «товарищ старшина», хотя в действительности имел звание «старший краснофлотец»). 

К концу дня промокшие, усталые, но веселые с песнями строем возвращались на свою «дачу».  Песен у нас было много: «Морская гвардия», «Ладога», «Ленинград мой», «Таня», Бескозырка» и другие, нынче забытые, но нами любимые.

К нашему возвращению в кубрике уже была жарко натоплена печь. Мы развешивали все свое обмундирование для просушки. Ужинали и продолжали занятия. Вечером опять строем, с песнями шли на вечернюю прогулку. И, наконец, отбой.

Ботинок нам хватало на несколько дней. Они раскисали, рвались, подошвы отставали – «просили каши». Приходилось идти к старшине роты  старшему краснофлотцу Шилину и выпрашивать замену. Он придирчиво рассматривал ботинки и, скрипя сердцем, прочитав нотацию о том как надо относиться к казенному имуществу, выдавал новые.  Но что делать, если ботинки за ночь не высыхали, а утром сырыми их надо было надевать снова!

Наступили морозные дни. Ноябрь. Выпал снег. В нашей форме ничего не изменилось. Мы конечно понимали трудности и военного времени и не роптали. Но руки зябли, уши мерзли.

Однажды произошло ЧП. Недалеко от лагеря лежал сбитый наш самолет, с полным боекомплектом и вооружением. Почему он не взорвался – осталось загадкой. Мы частенько наведывались к нему, изучали.  И однажды Костя Олейник ухитрился принести незаметно унитарный патрон от пушки этого самолета. Когда все ушли на работы, он, оставаясь рабочим по камбузу, подложил патрон в плиту, где варилась каша для старшинской кают-компании. Котел выскочил из плиты, а старшинская кают-компания осталась без второго.

Начались поиски виновного. А так как наряд на камбузе был из нашего взвода, то подозрение падало на всех нас. Сначала опрашивали всех, потом по одному. Следствие руководил старшина 2 статьи Дунда Иван Константинович.  Следствие ни к чему не привело. Костю никто не выдал.

Тогда было принято решение – наказать весь взвод. На следующее утро взвод был построен, спросили еще раз каждого, кто взорвал плиту. Результат был тот же.

Дунда объявил, что будут строевые занятия. Стояла хорошая морозная погода, мороз градусов 10 – 12. Но наша форма не была приспособлена даже для такого небольшого мороза.  Пошли строем, строевым шагом в сторону станции, с песнями. Постепенно настроение стало падать. Руки замерзли, ноги мерзнут, особенно мерзли уши. Бескозыркой их не прикрыть. Отошли от лагеря километров восемь. Дунда был в таком же состоянии, что и мы: в бушлате, в фуражке и хромовых ботинках. Тоже замерз.

Узнал Дунда о виновнике этого ЧП спустя много лет, на одной из юбилейных встреч, когда мы уже были офицерами. 

Мы продолжали постигать азы военной службы.

Наступила настоящая зима и у нас произошли изменения. Нам выдали валенки, шапки и шерстяные перчатки. Уже можно было жить…! На лесозаготовках стало работать  веселее. Все дальше и дальше забираемся в лес. Бревна таскаем издалека и по снегу. Скоро наша делянка должна кончиться.

Упорно ходят слухи, что скоро поедем в Ленинград. Но здание училища пока не готово. И лагерная жизнь пока продолжается.

С воспитанниками других рот мы общались мало, так как «дачи», где они располагались , находились на большом удалении друг от друга.  Встречались мы, как правило, на складах вещевом и продовольственном. Там я встретил своего соседа по Автово Стаса Сычева и Федю Пятышева (мы жили с ним в одном доме). Сычев был в первой роте,  а Пятышев – во второй.  Круг знакомых постепенно расширяется. Несмотря на запреты, мы уже осмеливаемся ходить «в гости» на дальние «дачи».

Скоро новый 1945 год. Вести с фронта отрадные. Наши войска сражаются уже на немецкой территории.

К Новому году мы из леса принесли елку, украсили ее, чем могли, самодельными игрушками, гильзами от патронов, ватой. Получилось нарядно. На Новый год нам выдали праздничный ужин и каждому по 200 – граммовой плитке американского шоколада. Для нас это было в диковинку. Я, например, шоколада не пробовал всю войну, даже вкус его забыл.

Наконец, после Нового года в январе 1945 нас отправили в училище. Первые три роты были отправлены раньше и они участвовали, в силу своих возможностей, в восстановлении здания  и подготовке его к учебному году.

Помню наше первое увольнение в город. Форма: валенки, шинель, шапка, ремень. Отпускали нас под расписку родителей.

Начался учебный год. Он продлился до мая 1945.

Учился я хорошо, так как по ошибке меня назначили в 4 – ю роту, хотя экзамены я сдавал за четвертый класс. Но когда разобрались, меня вызвали к начальнику училища и предложили перейти в 3 – ю роту. Я подумал и отказался – уже сжился с коллективом.

Итак, 43 – ий класс. Учились мы на третьем этаже, а спальное помещение было на четвертом  в южном крыле здания. Койки двухярусные. Перед сном Женя Пронин рассказывал нам содержание прочитанных им книг (до сих пор запомнилась «Волшебная гробница»). Позже отстроили специальный спальный корпус и в основном здании была только учеба.

Не все было гладко. В нашем третьем взводе был Ю.Грикис, который третировал всех воспитанников. Он был старше и это проходило безнаказанно. Но однажды я не выдержал и дал ему оплеуху. Этого он не ожидал и его приставания к младшим прекратились. Через некоторое время еще в 1945 году его отчислили то ли за неуспеваемость, то ли за воровство. Спустя несколько лет мы с Олегом Бочкаревым встретили его на Литейном проспекте. Он подошел и поинтересовался, как мы поживаем. Мы мирно поговорили и разошлись. Больше мы не встречались.

В 1945 году за неотдание чести на Садовой улице я попал на гауптвахту и оказался в той камере, в которой сидел Лермонтов. Там сохранялся его автограф на стене. Просидел я там недолго, через четыре часа за мной приехал Шилин и забрал меня.

В 1947 году был отчислен Володя Попков. Его отца, первого секретаря Ленинградского обкома партии арестовали и затем расстреляли.  Володя с отцом не жил,  в нашем коллективе был таким же, как все, ничем не выделялся.   

В 1948 году после того, как выпустили первый выпуск, нас переформировали и я попал в первый взвод - к тому времени я подрос и подравнялся с Федоровым, Кауровым, Жилиным… Позже я вновь оказался в третьем взводе, в котором уже оставался до окончания училища.

Шалостей было много. Помню, наш третий взвод переселили в класс на третьем этаже, за окном которого располагается бюст Петра I. Класс был большой, удобный.  Мы любили вылезать на карниз к Петру.  Однажды на уроке русского языка, который вела Л.А.Соловьева, открывается окно и на подоконник с улицы влезает Вохрин. Соловьева в обмороке, а Вохрин спокойно направляется к своему месту в классе.

[1] Прошу не путать с нахимовцем Виталием Долговым.

А.И.Демин. О Славе Федотенкове - нахимовце, офицере и человеке. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001. См. Федотенков Владислав Николаевич.

Сафронов В. В. Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951. СПб 2001. Из архива Грабаря В.К. подробнее

ВО ГЛАВЕ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. ВКО - Воздушно-космическая оборона.

НАЧАЛЬНИКИ 6 УПРАВЛЕНИЯ

Генерал-майор Демин Александр Иванович

АРТИЛЛЕРИЙСКАЯ РАДИОТЕХНИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ ВОЙСК ПВО СТРАНЫ имени Маршала Советского Союза Говорова Л.А. Выпускники всех годов.

За время своего существования факультет подготовил большой отряд военных инженеров по радиолокации и радиоэлектронике. По отзывам командиров частей и начальников учреждений, где служат бывшие слушатели-заочники, а также по выводам государственных экзаменационных комиссий, подготовка выпускников факультета заочного обучения вполне отвечает требованиям, предъявляемым к военным инженерам, позволяет им грамотно решать задачи на практической работе в войсках. Об этом свидетельствует и служба выпускников факультета. Многие из них успешно командуют частями и соединениями ПВО, служат на ответственных инженерных должностях, отмечены за отличную службу высокими государственными наградами. Достаточно назвать таких выпускников факультета, как генерал-лейтенант В. А. Артемьев, генерал-майоры А. И. Демин, Б. Ф. Железной, Г. В. Кочан, А. В. Прохоров, Е. В. Шашков, полковники В. В. Зотов, А. Т. Попов и многие другие. Несколько выпускников факультета заочного обучения продолжали или продолжают службу в академии, в том числе кандидат технических наук доцент полковник С. И. Иванов, полковник В. Е. Лысенко, подполковник В. Г. Миловидов и др.

Публикации А.И. Демина.

Информация как всеобщее свойство материи. Член-корреспондент Международной академии информатизации А.И. Демин.

Правда об экономике. Член-корреспондент Международной академии информатизации А.И. Демин.

Письмо А.И. Демина Член-корреспондента Международной академии информатизации Путину В.В.

Демин, Александр Иванович. Информационная теория экономики. Макромодель. - М. : Палев, 1996. - 346, [1] с.