Наше безмятежное существование было прервано литературным «ЧП». Никита имел неосторожность прочесть «Портрет» в Калининграде, на вечере тамошнего ЛИТО. Успех был грандиозный. Но кто-то из слушателей поспешил капнуть в Обком партии. Оттуда позвонили в Политуправление. И началось…
В «Страже» появился разгромный фельетон «Пасквилянт в роли воспитателя», Никиту вызвали на парткомиссию флота. «Вы скоро допишетесь до того, что Сталина надо вынести из Мавзолея!» — кричал кто-то из ретивых начальников. Шел 1958 год. До выноса оставалось три года…
Я написал в «Красную Звезду». Редакция вмешалась. А тут еще за Никиту вступился сам Член Военного совета, вицеадмирал Я.Г. Почупайло… Словом, пронесло. Да не совсем. Сусловичу объявили «строгача» с занесением, перевели на береговую должность.
С начальником политического управления Яковом Гурьевичем Почупайло мы тоже встретились как давние друзья. Мы знали друг друга еще по Черному морю: он был комиссаром крейсера «Червона Украина», а я в ту пору командовал бригадой подводных лодок. Почупайло пользовался на флоте всеобщим уважением, хотя был достаточно строг и требователен. Славился он умением действенно и целеустремленно строить партийно-политическую [300] работу. Сегодня Я. Г. Почупайло заслуженно носит погоны полного адмирала.
Вообще мы с членом Военного совета Яковом Гурьевичем Почупайло стремились глубже вникать в дисциплинарную практику. Сам бывший матрос, хорошо знающий флотскую жизнь, Почупайло считал, что прежде всего надо понимать душу человека. Мы имеем дело с молодежью, а молодости свойственно ошибаться. Матрос подчас совершает проступок просто по незнанию, из-за недоразумения. Но коль проступок совершен, устав требует наложить на виновного взыскание. Устав для нас — железный закон, но во всех случаях жизни он должен быть подкреплен серьезной воспитательной работой. А у нас выработался своеобразный табель взысканий: за такой-то проступок положено то-то, а за другой — то-то. От такой стандартизации, мы убедились, проку мало. Быстрое взыскание, как бы по таксе, далеко не всегда затрагивает психику моряка, не отражается на его сознании. Дескать, провинился, сам и наказание стерплю, и никого это не касается. Человек так и не понимает, что подводит своих командиров, товарищей, снижает боеспособность корабля. В результате бывает, что матрос даже привыкает к проступкам: натворил что-нибудь, получил столько-то суток без берега, и вопрос исчерпан. Мы пришли к выводу, что, до того как наложить взыскание, нужно обязательно изучить причины, породившие тот или иной проступок, суметь затронуть совесть человека, заставить его выслушать мнение товарищей. Тогда и наказание, пусть и не столь строгое, подействует сильнее и получит большее воспитательное значение. Мы требовали от старшин и офицеров постоянного анализа [313] дисциплинарной практики и непрерывного улучшения всей воспитательной работы.
Министр внимательно выслушал наши соображения и согласился с ними.
В 6 ч 21 сентября из Севастополя в Одессу вышел эсминец «Фрунзе» (и. о. командира капитан 3 ранга В. Н. Ерошенко) [197] с командующим эскадрой контр-адмиралом Л. А. Владимирским и группой сопровождавших его офицеров, которые должны были согласовать действия отрядов высадочных средств и непосредственной огневой поддержки с отрядом сил высадки, а также вопросы взаимодействия с сухопутными частями. В 7 ч в б. Казачья вошли и стали на якорь крейсера. За 1 ч 7 мин «Красный Крым» принял на борт 1109 человек с оружием и боеприпасами и два корректировочных поста. «Красный Кавказ» за 40 мин принял батальон в составе 696 человек. С берега десантников доставляли на корабельных барказах — это была своеобразная тренировка в посадке десанта на плавсредства. В соответствии с планом в 13 ч 40 мин корабли отряда сил высадки вышли из Севастополя и взяли курс на Одессу. Только теперь личному составу полка и экипажам кораблей было объявлено о цели и предстоящих боевых действиях. Военком эскадры бригадный комиссар В. И. Семин, находившийся на крейсере «Красный Крым», зачитал обращение к участникам десанта. В нем разъяснялась боевая задача, ее роль в обороне Одессы и в общем ходе борьбы с врагом на побережье Черного моря. Аналогичные обращения были зачитаны и на других кораблях. Вместе с десантом на кораблях шли политические работники политотдела эскадры: батальонный комиссар Я. Г. Почупайло, старшие политруки Л. В. Малышко и П. И. Макаров, политрук В. И. Еремеев. Они возглавили политическую работу на кораблях. Политработникам, партийно-комсомольскому активу, агитаторам кораблей и десанта были розданы заранее подготовленные листовки и обращения, нацеленные на поднятие боевого духа и развитие инициативы личного состава кораблей и десанта. В подразделениях были выпущены боевые листки, проведены митинги и собрания. С вахтенными на боевых постах были проведены индивидуальные беседы. Корабельные агитаторы, свободные от вахты матросы и старшины знакомили десантников с оружием и боевой техникой, заверяли их в том, что моряки кораблей готовы надежно поддержать действия десантников огнем артиллерии. Все это обусловило высокий боевой настрой десантников и личного состава кораблей. Многие из них в тот день перед боем подали заявления с просьбой принять их в Коммунистическую партию.
— Учение «Север» явится весомым вкладом в дело поддержания мира на Балтике. Ничто так не укрепляет нашу дружбу, как взаимодействие на море, в ходе которого моряки вместе работают, постоянно общаются, видят силу и мощь своего оружия. В тот период, когда учение вступило в решающую фазу, руководители учения на борту старейшего балтийского корабля — краснознаменного крейсера «Киров» вышли в море, в район боевых действий. В походе нас назойливо сопровождали корабли НАТО. На крейсере то и дело звучали сигналы боевой тревоги.
Но вот на горизонте появились едва различимые силуэты торпедных катеров. Даже тогда, когда некоторые из них подошли довольно близко, мы с крейсера не смогли увидеть ни флагов кораблей, ни их бортовых номеров. Но было известно одно: в атаках принимали участие катера всех трех братских флотов.
В перерыве между атаками член Военного совета — начальник политуправления ДКБФ вице-адмирал Я. Г. Почупайло рассказал участникам учения:
— Месяц назад крейсер «Киров» совершил необычный поход по маршруту от Кронштадта до Балтийска и обратно. На его борту находились участники Великой Отечественной войны, ветераны-кировцы. Крейсер шел по местам былых боев на море. В Таллине, Риге, Балтийске, куда заходил [128] «Киров», моряки-ветераны встречались с флотской молодежью, с жителями этих городов.
В Таллине с ветеранами встретился И. Г. Кэбин, в то время первый секретарь ЦК Компартии Эстонии, человек большой души и добрый друг балтийских моряков.
И вот еще одна встреча. На этот раз с руководителями учения Адмиралом Флота Советского Союза С. Г. Горшковым, вице-адмиралом В. Эмом и вице-адмиралом З. Студзинским. Она проходила в открытом море. Верхняя палуба крейсера еле вместила всех желающих послушать трех адмиралов, рассказывавших о значении учения, о совершенствовании боевой слаженности братских флотов, об укреплении дружбы и взаимопонимания. Главнокомандующий ВМФ СССР выразил удовлетворение ходом учения, обратив особое внимание на то, что успешное проведение всех запланированных действий обеспечивается слаженной, умелой работой моряков на каждом боевом посту, на каждом корабле трех флотов, высокой выучкой всех участников — от матросов до адмиралов. Встреча была теплой и оставила заметный след в сознании моряков.
В период маневров «Океан» на Балтике и в штормовой Атлантике активно действовали крейсер «Октябрьская революция» и большой противолодочный корабль «Образцовый». После маневров этим кораблям предстояло совершить визит во французский порт Шербур под флагом командующего дважды Краснознаменным Балтийским флотом адмирала В. В. Михайлина. У нас вошло в практику — вместе с командующим флотом отправлялся с визитом и член Военного совета — начальник политуправления. Я полушутя спросил адмирала Я. Г. Почупайло: — Не укачает тебя, бывалого моряка, в походе?
— Буду крепиться, — отшутился мой старый боевой товарищ. — Все же хочется подышать свежим морским воздухом, посмотреть Францию да и лично ознакомиться с опытом партийно-политической работы в походе.
— Ну что же, в добрый путь!
Адмирал Почупайло вернулся из похода, обогащенный новыми впечатлениями. Рассказывая о встречах с французами, он особенно подробно остановился на одной из них. На крейсер вместе с тысячами других шербурцев пришла немолодая женщина. Она передала одному из наших офицеров пачку бумаги в объемистом конверте, сказав, что здесь переписка с советскими людьми. В разговоре француженка поведала о своей судьбе. В 1943 году в оккупированный гитлеровцами Шербур пришел эшелон с пленными советскими солдатами, а также с белорусскими парнями и девушками, угнанными в фашистскую неволю. Голодные, измученные, оборванные, они ворочали тяжелые камни в порту. Многие падали и не вставали больше. И тут неожиданно пришла помощь. К баракам стали подходить французские женщины. Они выбирали подходящий момент и бросали за колючую проволоку хлеб, картошку, одежду, сигареты.
Со временем между невольниками и помогавшими им француженками завязалось знакомство. Так наши люди узнали, что три из них — это сестры Мадлен, Жанна и Сюзанна Левале. Мадлен состояла в группе французского Сопротивления, была боевой разведчицей. Она укрывала в своем доме не одну советскую женщину, но запомнила только Феню Мухину. После войны Левале неоднократно писала в Советский Союз, разыскивая тех, кого спасла от неминуемой смерти. Ей удалось установить адрес Фени Мухиной, которая стала врачом и живет в Днепропетровске.
Во время пребывания на крейсере Мадлен Левале принял Я. Г. Почупайло. Она выразила чувства простых француженок к советским людям. Говоря о визите советских кораблей, Левале сказала:
— С первого дня ваши матросы покорили нас, французов, своей вежливостью, обходительностью и культурой поведения. Ваш визит надолго останется в памяти французов.
Рассказывая о походе во Францию, Я. Г. Почупайло высказал свои соображения на будущее. Он, в частности, предложил наладить организацию фотовыставок об успехах страны, о жизни флота, внимательнее отнестись к репертуарам флотских ансамблей в связи с тем, что они часто бывают в заграничных походах.
Широкий размах дальних походов, дружественных визитов, возросшая значимость их в повседневной деятельности флота побудили нас уделять больше внимания их подготовке. На заседаниях Военного совета ВМФ, на общефлотских совещаниях руководящего состава неоднократно обсуждались вопросы, связанные с визитами. Мы предостерегали командиров и политработников от самоуспокоенности, тем более что кое-кто считал подготовку и организацию визитов чуть ли не обычным делом. Было рекомендовано отрешиться от практики проведения одних только общих мероприятий. Предлагалось обратить внимание на более глубокое изучение людей, на индивидуальную работу с каждым. [170]
Подчеркивалось, что во время визита особенно важно разъяснять личному составу сущность советского образа жизни, разоблачать ложь, обман, лицемерие буржуазной пропаганды. Нам было известно, что в портах ряда стран на экипажи наших кораблей-визитеров предпринимаются идеологические атаки враждебных центров. Мы приняли меры по обеспечению кораблей новейшей кино- и радиоаппаратурой, литературой, кинофильмами и магнитофильмами.
В этом отношении немало сделал начальник отдела технических средств пропаганды политуправления ВМФ капитан 1 ранга Н. М. Карлош, хорошо знавший свое дело и любивший его. На свою нелегкую должность он пришел к ответственной политической работы на флоте. Его хорошо знали на кораблях, часто обращались к нему за помощью, и он всегда горячо откликался на просьбы. При его участии были подготовлены и отправлены на флоты интересные фотовыставки, альбомы.
Заботясь об улучшении технических средств пропаганды, мы старались полнее удовлетворить возросшие культурные запросы нашего моряка — человека высокой идейной и политической зрелости, глубокой внутренней культуры, убежденного интернационалиста.