Зарегистрирован на сайте. Чтобы узнать его координаты, написать письмо, обратитесь в раздел "Личное дело".

Владимир Викторович Гокинаев.

Опыт работы:
С июня 2006г. по настоящее время - Координатор по кросс-брюингу ОАО Пивоваренная компания  Балтика  Осуществляю взаимодействие между специалистами Службы закупок по поставкам основного сырья и материалов для дочерних компаний. Принимаю активное участие в работе Центрального материального склада Компании. Контролирую приемку, складирование, хранение, внутрискладские перемещения грузов, комплектацию заказов и отправку грузов для дочерних компаний. Провожу оптимизацию размещения грузов, учета и проведения инвентаризаций товарно-материальных ценностей, использование автомобильного и железнодорожного транспорта. 2004 - 2006гг.- Специалист по закупкам ОАО Пивоваренная компания Балтика Занимался обеспечением Компании отдельными видами тары и упаковки. Заместитель начальника 40 ГосНИИ МО РФ по материально-техническому обеспечению. Осуществлял снабжение Института всеми видами материальных средств. Руководил отделом (35 человек, 20 автомобилей, гараж, 3 склада).
  Образование: С октября 2005г. по настоящее время - получаю второе высшее экономическое образование в Санкт-Петербургском Государственном университете, специальный экономический факультет. Специальность: экономика и управление на предприятии. Специализация: антикризисное управление. Форма обучения: вечерняя, 4 курс.
2003-2004гг. - Санкт-Петербургский институт дополнительного профессионального образования службы занятости (Российско-Британская программа переподготовки военнослужащих). Специальность: менеджер по логистике.
1996-1999гг. - Военная академия тыла и транспорта. Квалификация: офицер с высшим военным образованием, организатор материально-технического снабжения. Специальность: Командно - штабная оперативно-тактическая тыла.
1997-1998гг. - Государственный университет- Высшая школа экономики. Санкт-Петербургский филиал. Специальность: Бухгалтерский учет и аудит на предприятии (фирме)

Социологические опросы: Рост привлекательности.

Отец. Гокинаев Виктор Александрович, контр-адмирал.

На службе отечеству: история выпуска ВВМУРЭ им. А.С. Попова 1971 г. / Воен.-мор. ин-т радиоэлектроники им. А.С. Попова;  под общ. ред. д.т.н., проф. Р.Р. Биккенина. -  Санкт-Петербург : ВВМУРЭ, 2007.

Блытов В. А. Рассказы о флоте
На новостроящиеся корабли списывали, как правило, неугодных, ершистых и неудобных офицеров, мичманов и матросов. Зачем мучаться, если можно повысить, но избавиться. Так думали некоторые командиры, когда отправляли на крейсер «Минск» своих разгильдяев. Первый командир «Минска» капитан 1 ранга В. А. Гокинаев искренне пытался этому противиться, но, к сожалению, не всегда у него получалось. Однако именно эта совокупность списанных за свое неудобство и самостоятельность настоящих моряков дала не всегда понятный здравому смыслу эффект сплоченного, боевого и дружного экипажа современного корабля.
Мне хочется рассказать о тех замечательных людях — офицерах, мичманах, старшинах и матросах, с которыми меня столкнула судьба на «Минске» и которые останутся в моей памяти.
Судьба каждого корабля состоит, прежде всего, из судеб каждого члена его экипажа — корабельное железо и броня впитывают в себя частички нашей жизни, наших страданий и радостей.
«Минск»
«Тяжелый авианосный крейсер «Минск» создан советским народом для обеспечения независимости и защиты государственных интересов Союза Советских Социалистических Республик». Так было написано на закладной доске одного из самых грозных и замечательных кораблей Советского ВМФ, названного в честь столицы Белоруссии и легендарного лидера эскадренных миноносцев времен Великой Отечественной войны. Замечательного, с моей точки зрения, прежде всего потому, что на нем был прекрасный экипаж, и служили действительно замечательные и неординарные люди. «Если кто не Казанова, то уж точно дон Кихот» — напевал в свободное время наш сослуживец — командир дивизиона ракетно-артиллерийской боевой части Володя Ульянич.
«Минск» для нас был не просто «куском железа», напичканным радиоэлектроникой и людьми. «Минск» — это радость и горе, нервы и эмоции, наша молодость и жизнь. Это друзья и служба. «Минск» — это наш пароль сегодня. Услышав его от незнакомого человека, сразу производишь его в свои друзья, как сослуживца и товарища по самому лучшему кораблю ВМФ. Хотя про службу офицерскую говорили тогда так:
«Воли море, моря до отвала. Недовольство службой костью в горле встала. Берег под запретом, работы неубыль — Белые тужурки разгружают уголь».
«Минск» был уникальным кораблем. Тяжелый авианосный крейсер, по тем временам самый современный, включал в себя как мощную корабельную составляющую, так и современную авиационную. Строился «Минск» в Николаеве на Черноморском судостроительном заводе. Экипаж для корабля набирался на Северном флоте, хотя уже тогда многие знали, что он предназначен для Тихоокеанского флота. И только кадровики, назначая на «Минск», упрямо твердили: «Корабль придет на Север, не опасайтесь, а если не придет, обязательно вас переведем сюда»...
Виктор Александрович Гокинаев
Первый командир «Минска» Виктор Александрович Гокинаев был большим исключением среди других командиров кораблей. Подпольное прозвище «барон», а в некоторых случаях «барин». Наверное, это связывалось с его аристократизмом, который был виден в каждом слове и действии. Матросы — кавказцы, слышавшие о нем еще ранее, утверждали, что он был потомком осетинских князей. Мы чувствовали в нем аристократические, офицерские качества. Мне казалось, что такими были настоящие офицеры Российского Императорского флота. Про них говорили: «.Честь имеет!» и знали, что к ним надо относиться с уважением, ибо такой человек не станет сносить никакого унижения или оскорбления.
Что мне понравилось в командире при первом знакомстве? Это, прежде всего, отсутствие в нем грубости, хамства, стремления унизить того, кто был ниже по должности и воинскому званию. За всю совместную службу я ни разу не слышал от него ни одного грубого слова в адрес провинившихся офицеров, мичманов, старшин или матросов. Если он злился, то просто шутил или улыбался. Он мог промолчать и уйти, но никогда не унижал себя грубостью или оскорблениями в адрес других людей. И еще, ни при каких обстоятельствах он, даже в минуты большой опасности, не терял голову. Какими усилиями ему это давалось, сложно сказать. Его спокойствие и способность к шутке, которая, как казалось, была высказана не всегда в подходящий момент, всех, кто общался с ним, удивляли. Он не склонялся перед начальством, не выделялся своим положением перед подчиненными и был нетипичным, можно сказать, нестандартным советским командиром огромного современного корабля.
Когда нужно было для дела и корабля, он мог пойти против мнения руководства и не стеснялся сказать об этом прямо в глаза, не взирая на положение и звание вышестоящего начальника. За это, видимо, его начальство недолюбливало, зато боготворил экипаж.
Он воспитал многих современных командиров и адмиралов, и многие в дальнейшем старались походить на него. На «Минске» командиром была создана школа морской службы, школа командиров Тихоокеанского флота. За эти качества Виктора Александровича Гокинаева большинство бывших сослуживцев до сих пор уважительно называет «Товарищ Командир!». А это дорогого стоит, особенно в нынешнее время.
Тайфун «Ирвинг»
У нас было принято, что при стоянке корабля командир сам лично не собирал на инструктаж командиров боевых частей. Это являлось исключительной прерогативой его старшего помощника. Старпом — бог и хозяин на корабле во время стоянки на якоре, бочках и у причала. Командир в это время находился в недосягаемости и лишь изредка появлялся перед прочими «смертными» (то есть перед командой). Один раз в сутки командир выходил к экипажу на подъем флага как всегда собранный, подтянутый и, как правило, немногословный. Изредка в салон командира вызываются некоторые «смертные», чтобы получить персональные задания или неудовлетворение командира за просчеты в организации службы (у нас тогда это называлось — приглашение «на палку чая»).
В тот день почему-то было не так как всегда. В 7 часов утра команда по кораблю вырвала командиров боевых частей и начальников служб из сладких раздумий после непродолжительного сна и неторопливой подготовки к завтраку: «Командирам боевых частей прибыть на ходовой!». Это явилось некоторым исключением из общих правил, ведь о замечаниях за ночь докладывали всегда в каюте старпома. По опыту мы знали, что такие сборы не сулят ничего хорошего: внезапный выход в море, инструктаж по поводу внеочередного прибытия какого-нибудь начальства или еще какие-то неприятности, о которых с утра даже думать не хотелось.
Надевая на скорую руку галстуки и полуботинки (в повседневных условиях кают-компанию разрешалось посещать без галстуков и даже в «морских дырявых» тапочках, как их официально называли снабженцы «тапочки подводника») и, схватив записные книжки для записей ценных указаний, мы понеслись, как антилопы к водопою, на ходовой выслушивать внеочередные вводные. Что поделаешь — это служба, и таковы правила. Офицеру не рекомендуется прибывать на совещание позже всех и лучше всего не иметь замечаний по форме. Если все сделаешь правильно, то может тебя не заметят, и в твой адрес у командования не будет едких замечаний и подколок.
Бледный от периодического недосыпания и озабоченный внезапной вводной командира постоянный ВрИО старпома и очень стремившийся им стать (единственный офицер, кроме командира, допущенный к управлению кораблем на ходу и на якоре) командир штурманской боевой части Юрий Мелентьевич Поляков собрал всех нас в штурманской рубке, где обычно на ходу корабля нас собирал только командир.
Старпом собирал командиров боевых частей, как правило, в своей каюте. Причем, когда у Юры Полякова было стремление отпраздновать какой-либо праздник, или праздника требовала душа, а такое тоже бывало иногда во время наших флотских будней, то по кораблю давалась команда: «Командирам боевых частей и начальникам служб прибыть в каюту старшего помощника с записными книжками». Мы, командиры боевых частей, при этом должны были прибывать в каюту старпома со своими стаканами. Ясно, что в своей каюте старпом не держал посуду для всех командиров боевых частей и начальников служб. У старпома, как правило, стол уже был накрыт разносолами, и в зависимости от настроения стояли одна или несколько бутылок «корабельного шила». Спирт или «шило» на чем-то настаивалось инженером боевой части 7 и в таком виде пользовалось на корабле большой популярностью. К столу этот напиток черного цвета подавался под скромным названием «черные глазки» и имел неповторимый вкус.
Если старпом вызывал к себе в каюту командиров боевых частей без записных книжек (их наличие, в общем случае, требовалось безо всяких команд), то это означало, что он собирал нас по серьезному служебному поводу. Таковы были наши незатейливые флотские секреты.
В тот день все было как-то не так. В штурманской рубке офицеры рассаживались на кожаные диваны и свободные стулья. Юра Поляков проверил наличие всех командиров боевых частей и начальников служб по списку и доложил командиру, находившемуся в своем походном кресле.
Командир под команду старпома: «Товарищи офицеры!» вошел в штурманскую рубку, как всегда стройный и подтянутый, со своей неизменной улыбкой и почему-то метеокартой в левой руке, на что все офицеры сразу обратили внимание. «.Сидите, товарищи офицеры!» — остановил он нашу попытку приподняться из объятий узких диванов и кресел. «Ну, что повоюем немного?» — озадачил он всех собравшихся своей необычной фразой.
«Значит, сходы на берег опять накрылись медным тазиком или еще каким-нибудь непонятным предметом!» — пронеслись в наших головах невеселые первые мысли — «.что еще Тихоокеанский флот придумал на наши невезучие головы? И так сидим как бобики без сходов на берег, реализуя разнообразные выдумки штаба флота. Что еще нового они придумали для нас?». Почему-то на Тихоокеанском флоте не любили наш северный экипаж и всячески старались это показать.
Несколько месяцев перед этим по приказу штаба флота мы разрабатывали график шестидесятисуточного приготовления к боевой службе нашего авианесущего корабля, причем почасовой и на каждого члена экипажа отдельно. Нам объяснили, чтобы можно было проверить, чем должен заниматься такой-то член экипажа в такое-то время. Скажем, прибывшему начальнику докладывают, что с начала поступления команды о приготовлении к боевой службе прошло, к примеру, 17 суток и шесть часов. Значит, к этому моменту матрос Митрофаненко (боевой номер 4-13-31) должен крутить некоторую гайку на штыревой антенне № 5а. Если же он ее не крутит или она уже закручена — корабль не боеготов. В этом случае поставленная задача отрабатывается неправильно, или корабль вообще не готовится к выполнению задания Партии и Правительства. В 36 томах объемом более 600 страниц каждый, да еще в трех экземплярах мы выполнили эту «боевую задачу» без сходов на берег, в ущерб общим корабельным и личным делам. Конечно, планирование необходимо, но не до таких же маразмов!
Командир показал метеокарту и спросил своим негромким и как всегда спокойным голосом: «Про Ирвинг слышали?». Из новостей мы знали про этот тайфун, зародившийся где-то в экваториальной части Тихого океана, который успел что-то натворить в районе Филиппинских островов. Филиппины — это так далеко от нас, что мы просто не улавливали связи между этим тайфуном и вопросом командира.
Не ожидая ответа на свой вопрос, командир, как бы задумавшись немного, произнес: «Надо готовить корабль к его приходу!» и приказал офицерам: «Старпом, штурман, механик, помощник — приготовьте корабль к плаванию в штормовых условиях. Остальным, каждому по своему заведованию, проверить материальную часть и подготовить ее и людей к выходу в море».
Мы привыкли к немногословности командира и знали, что зря он не будет с утра собирать офицеров и давать им подобные указания.
Пожалуй, для механика это было самой сложной работой. Один эшелон машин находился в планово-предупредительном ремонте (ППР) и практически был разобран. На корабле шла плановая замена трубок на котельных установках и профилактика главных турбозубчатых агрегатов (ГТЗА). Во втором эшелоне движения произошла внезапная авария ГТЗА, и часть деталей только вчера были отправлены на ремонт в Дальзавод. В строю оставались лишь два эшелона движения. По флотским нормативам этого было очень мало для плавания в сложных штормовых условиях.
«Мы не сумеем за сутки вывести эшелон из ППР» — доложил корабельный механик, командир боевой части пять высокорослый и немногословный Саша Марчуков — «это физически сделать невозможно».
«Знаю!» — ответил командир голосом, не терпящим возражений — «но ты, Александр Иванович, обеспечь работу оставшихся механизмов без проблем, возможно, придется выходить. Сам понимаешь — ситуация. Напряги максимально своих людей и не подведи!».
«Выходить на двух эшелонах? Но это невозможно, это противоречит всем флотским документам и корабельному уставу» — вмешался второй после командира человек на корабле, ВрИО старпома Юра Поляков. Ему согласно кивнул любитель уставов и службы, помощник командира Леша Ковальчук, по кличке «Лоша», за свою неутомимость и несгибаемость в любых вопросах, особенно связанных с применением физической силы.
«Всем готовить свою материальную часть к плаванию в штормовых условиях, и, ты — старпом, и ты — помощник, уж постарайтесь не подкачать. Доклад о готовности мне здесь через 21 час» — не заметив замечаний старпома и помощника, с улыбкой подытожил утреннее совещание командир.
«Так это же в 4 часа утра?» — спросил слегка задумчивый, очумевший, но успевший в уме просчитать «время Ч» начальник химической службы и душа офицерской кают-компании Сергей Юровский.
«Ты, Сережа, (командир почему-то так ласково называл одного лишь начальника химической службы) лично можешь прибыть ко мне в 3 часа ночи для доклада, если тебя не устраивает 4 часа. Ну, успеешь же ты подготовить свои противогазы до трех часов ночи?» -— пошутил командир.
«Да, сам напросился на доклад в 3 часа, и не мог бы этот тайфун задержаться часиков на восемь, к примеру» — тоже улыбнулся химик. Не умел он обижаться, а с шуткой всегда легче жить.
«Зам, ты где?» — командир поискал замполита глазами.
«Он с утра, как обычно, всех своих собрал в парткоме. Инструктирует по проверке политинформации на завтра» — доложил Юра Поляков. Мы уже привыкли, что политработники, как представители Партии и лично ее Центрального комитета, игнорируют общекорабельные сборы. Надо будет, им потом расскажут обо всем.
«Старпом, вызови его ко мне. Надо проинструктировать, чтобы своими политическими мероприятиями он не мешал экипажу готовить корабль. Особо не спешить, но чтобы к 4 часам ночи все было готово» — с шуткой и улыбкой закончил совещание командир. Помощник тут же добавил: «Товарищи командиры боевых частей, послушайте изменение графика засту-пления на ходовую вахту. Вахтенным офицером на ходовом в 4 часа ночи заступает старший лейтенант Валишин, в 8 часов утра его меняет капитан-лейтенант Ульянич, в 12 заступает капитан-лейтенант Глушаков, последующий график будет объявлен дополнительно».
Озадаченные командиром «бычки» (жаргонное наименование на кораблях командиров боевых частей и начальников служб) с шутками направились вниз завтракать. По кораблю уже прозвучала любимая флотская команда: «Команде руки мыть!». Перед приемом пищи и адмиральским часом настроение на корабле всегда бывает хорошее. Горячий чай по утрам с бутербродами и кашей всегда поднимал настроение, а тайфун то ли будет, то ли нет и тем более явно не раньше, чем через 16 часов.
«Связист — задержись!» — вдруг мне приказал командир. Большинство офицеров уже покинуло штурманскую рубку, где так внезапно нас собрал командир.
Я пропустил всех на выход и остался. Как бы подчеркивая мою близость к секретности, командир любил давать мне некоторые задания персонально. Да и все командиры боевых частей привыкли к тому, что связисту даются персональные задания, и даже иногда подшучивали над этим.
«Тебе персональная палка чая — догоняй, а то в кают-компании ничего не оставим» — как всегда пошутил, скатываясь по трапу, Сережа Юровский.
Кстати, задания командиром давались не всегда по вопросам связи. В прошлый раз неожиданно командир отправил меня на гауптвахту в Большой Камень забирать командира группы БЧ-3, непонятно, как и за что попавшего туда. Дело было деликатное, чтобы офицер и честь корабля не пострадали в дальнейшем. Кроме того, происшествие надо было сохранить в тайне. Задание было непростым, но тогда я его выполнил.
Да и слишком много разнообразной информации о корабле, офицерах, планах, перспективах постоянно проходило через боевую часть связи. О ней кроме командира корабля никто не должен был знать. Командир знал, что связисты знают эту информацию, но никогда его не подведут.
Из телеграмм и метеосводок, проходивших ранее через экспедицию корабля, мне было известно, что информация об этом тайфуне, со странным названием «Ирвинг» и с флота, и с эскадры поступала постоянно уже третьи сутки. Приморье почему-то не значилось в маршруте прохождения тайфуна. По всем сводкам он должен был уйти через Японию к Курилам и Камчатке. Командир, видимо, знал или чувствовал что-то такое, чего не знал я.
Я внимательно посмотрел на него, и он, как бы поняв мои сомнения, ответил: «Чувствую, что пойдет через нас. Надо быть готовыми. На юге Японии он принес много проблем. От работы связи сегодня и завтра будет много зависеть. Постоянно держи связь с аварийно-спасательной службой, запроси пару буксиров к четырем часам. Проверь связь с эскадрой и буксирами, подай ее вахтенному офицеру на пульт „Рейда", а также на командирский пульт на ходовой. С четырех часов утра будешь здесь постоянно. Вопросы есть?».
«Все понятно, товарищ командир» — с некоторым волнением ответил я. Что ж командиру всегда виднее, тем более, что он никогда не ошибался и обладал, как мне казалось, даром предвидения. В этом я убеждался ранее и в Средиземном море, и в Атлантике.
В кают-компании оживленно разговаривали офицеры, по трансляции играла веселая музыка, а дежурный замполит с некоторым пафосом поздравлял кого-то с днем рождения. За отдельным столом сидели и смеялись киношники из Министерства Обороны, снимавшие о нас по заказу какой-то учебный фильм. Настроение у всех было хорошее. Завтра суббота, выходов в море не предвиделось, и офицеры рассчитывали провести время в кругу семьи. Информация командира еще не дошла до всех. Только за столами командиров боевых частей воцарилось сдержанное молчание.
Погода утром стояла хорошая, и светило солнце. Ни ветра, ни дождя, ничто не предвещало появление тайфуна.
«Может командир перестраховывается?» — высказал сомнения я своему подчиненному и однокашнику по училищу командиру дивизиона Жене Тимошенко. «Да и бог с ним с этим Ирвингом, сход может накрыться завтра, а мы запланировали шашлыки и футбол! Будет или не будет тайфун — не наша забота. Пусть у командира голова болит» — ответил слегка раздраженный Женя, узнавший от Сергея Юровского полученную от командира информацию.
После обеда потихоньку с юго-востока начало натягивать тучки. Но служба службой, а адмиральский час по расписанию. Часам к пяти совсем закрыло небосвод, слегка потемнело. «А может командир прав?» — начинала беспокоить мысль.
Все приказания командира с утра уже выполнялись неукоснительно и Везде на корабле суетились матросы, мичманы и офицеры, готовящие материальную часть к бою и походу. На верхней палубе слышались приказания боцмана, помощника и старпома, внизу боролись со своими «вахлаками» механики, которым наверно было сложнее, чем всем нам.
К вечеру с эскадры поступила команда «Ветер-3» и приказание подготовить корабли к плаванию в штормовых условиях. «Ветер-3» — это команда, по которой необходимо провести мероприятия, связанные с обеспечением безопасности корабля при усилении ветра до 13 метров в секунду. Буквально через полчаса поступила команда «Ветер-2». По этой команде (означавшей ожидание ветра силой более 18 м/с) офицеры и мичмана, находившиеся на берегу, вызываются на корабль, отменяется сход на берег и увольнение команды, запрещается движение баркасов и катеров по рейдам и гаваням.
Ветер усилился до 20 м/с. При этом ветре нам надлежало сниматься с якорей и бриделя и уходить штормовать в назначенный полигон Уссурийского залива. Командир запросил по радио разрешения на выход в Уссурийский залив, но начальник штаба эскадры категорически запретил выходить на двух машинах. «Отстоимся на рейде, ничего страшного не предвидится. Ветер чуть посильнее, да и дождь небольшой. Вы что там намокнуть боитесь? А еще моряки!» — веселым голосом передал он командиру корабля. Шутка начальника штаба эскадры не вызвала веселья у командира. При увеличении ветра более 25 м/с он приказал старпому готовить корабль к выходу в море. Мне было поручено вызывать буксиры не к 4 часа утра, а к часу ночи.
К вечеру из бухты Абрек на внешний рейд начали выходить корабли. Недалеко от нас под флагом командира эскадры встал на якоря крейсер управления «Адмирал Сенявин». Немного дальше виднелись красавцы — большие противолодочные корабли «Ташкент» и «Петропавловск», под прикрытие острова Путятин встал на якоря гвардейский ракетный крейсер «Варяг». Почти вся бригада ракетных кораблей оказалась на рейде залива Стрелок.
Гидрометеорологи постоянно докладывали об усилении ветра. Сначала 22, затем 24 м/с. Старпом нервно ходил в канадке по левому сигнальному мостику. Пошел мелкий, но довольно сильный дождь. А ветер вее держался рядом с установленной командиром граничной отметкой в 25 м/е, никак не переходя через нее. Все командиры боевых частей находились на ходовом мостике. Лишь помощник командира, механик и командир авиационной боевой части подполковник Петру к, занимались своими делами внизу.
Командир снова запросил по радио разрешения у начальника штаба эскадры выходить в море и снова получил категорический запрет.
«Старпом, начать приготовление к бою и походу! Связист, вызывай буксиры!» — несмотря на полученный отказ, приказал командир.
По трансляции звонком и горном прозвучал сигнал: «Боевая тревога. Корабль экстренно к бою и походу приготовить!». Я вышел на связь с оперативным дежурным Приморской флотилии и попросил срочно выслать два буксира. Надо сказать, что у нас несколько раз перед этим обрывало якорь-цепи и бридель, и в штабе Приморской флотилии к нашим запросам относились с должной ответственностью. Но на этот раз оперативный ответил, что в наличии имеет лишь один небольшой буксир, остальные обеспечивают выходы на внешний рейд кораблей эскадры и подводных лодок из бухты Павловского.
Ветер усиливался. Из-за несимметричности обводов нашего крейсера (с левого борта корабля выступал спонсон с угловой палубой для взлета самолетов), сила ветра неравномерно давила на корпус, и нас начало водить на бриделе то влево, то вправо. Отклонения достигали 40 градусов. В моменты выхода корабля в крайние положения бридель натягивался, как ниточка.
«Боцман, докладывать каждые пять минут положение бриделя. Якоря к экстренной отдаче приготовить!» — скомандовал в носовые швартовые устройства командир. Чувствовалось, что командир немного нервничает — этого за ним ранее не наблюдалось.
В это время другие корабли стояли, как вкопанные против ветра с лихо натянутыми якорными цепями.
Подошел небольшой буксир и начал удерживать нашу корму от колебаний, но маленькому буксиру это было практически не по силам. Он упирался в корму и давал полный ход, однако его вело вместе с нашей кормой, уж очень велика была масса «Минска», хотя нельзя сказать, что буксир не оказывал нам никакой помощи.
Ветер долго держался на уровне 24 м/с, и командир задремал в своем кресле. На ходовом всем распоряжался Юра Поляков. В три часа ночи на мостик поднялся Сергей Юровский с докладом, что химическая служба к плаванию в штормовых условиях готова. Командир уже проснулся и спросил его: «Ну, что, Сережа, противогазы готовы к плаванию в штормовых условиях?».
«Так точно, товарищ командир! Противогазы готовы и служба химическая тоже!» — доложил, как всегда с улыбкой, начальник химической службы.
«Молодей, вовремя. Когда, наконец, сдашь на ходового вахтенного офицера?» — так же с улыбкой поинтересовался командир.
«Правила рейдовой службы изучаю и огоньки эти ночные, будь они неладны, для меня все они почему-то на одно лицо» — отшутился начхим.
Надо сказать, что сделать начальника химической службы вахтенным •Офицером была давняя мечта командира. На таком же авианосце «Киев» Лучшим вахтенным офицером был их начхим Виктор Захаров, и Гокинаеву хотелось, чтобы и наш начхим тоже стоял ходовую вахту. Юровский же упирался всеми ножками и ручками: «Ракетчиков и минеров хватает, а для меня — это лишний геморрой» — разъяснял он нам свою позицию в каюте. Но командиру, естественно, так ответить он не мог, поэтому при каждой сдаче зачетов на вахтенного офицера запускал «дурку». Командир ежемесячно собирал вахтенных офицеров на ходовом мостике для проверки знаний. Задавал вопросы, показывал контрольные карточки и по кругу спрашивал значение корабельных огней в море. Каждый раз, когда доходила очередь начхима, тот абсолютно серьезно отвечал: «Рыбак, товарищ командир!».
«Ну что же ты, Сережа? Это не рыбак, а судно более 45 метров, следующее влево» — укоризненно говорил командир и шел дальше по кругу. Когда он возвращался опять к Юровскому, тот снова отвечал: «Рыбак!». Все уже привыкли к этому и улыбались, предчувствуя бесплатный концерт. Командир ценил юмор Юровского и дружески подыгрывал ему в этом.
И вдруг, когда снова подошла очередь Сергея, и командир показал ему карточку, и тот, ничуть не сомневаясь, даже не глядя, ответил, как всегда: «Рыбак, товарищ командир!». Командир посмотрел на карточку, там действительно были огни рыбака. «Молодец, правильно! Ну, ведь можешь выучить, если захочешь! Старпом подготовить приказ о допуске начхима к несению ходовой вахты» — серьезно сказал командир.
Начхим покрылся потом и чуть не со слезами на глазах взмолился: «Товарищ командир, для меня они все — рыбаки! Извините, не глядя, ответил». Ответ начхима рассмешил всех собравшихся офицеров. Так начхим ходовым вахтенным офицером не стал, но командир любил подначивать его.
Горизонт начинали мазать далекие багровые сполохи. На ходовом мостике стоял полумрак, и лишь зеленоватым светом выделялись приборы. Вахтенный офицер команды на боевые посты подавал полушепотом. Командир сидел в своем кресле, но было непонятно, то ли он дремлет, то ли думает. Иногда из командирского кресла раздавались команды и замечания вахтенному офицеру, которые показывали, что командир в курсе всех дел.
Скоро рассвет. Понемногу усиливался дождь, в темноте угадывались силуэты кораблей, стоявших на рейде залива Стрелок. В четыре часа утра на вахту заступил командир группы минно-ракетного оружия Марат Вали-шин. В это же время на ходовой поднялся экспедитор матрос Гелеверя с телеграммой. «Товарищ командир, разрешите доложить!» — обратился экспедитор к командиру. Командир, включив небольшой свет у маленького столика, быстро прочитал телеграмму. «Ну, что ж, Ирвинг идет на нас» — объявил громко командир всем на мостике — «связист, связь с эскадрой, начальника штаба на связь!».
Я еще не успел вызвать корреспондента, как из пульта командира корабля послышалось: «Внимание всех, на связи начальник штаба, командиров на связь!». Корабли в порядке своих тактических номеров докладывали присутствие командиров на связи. Подтвердили наличие командира и мы.
«Так, командиры, тайфун идет на нас, всем приготовить корабли к плаванию в штормовых условиях, в течение часа доложить готовность и наличие личного состава на корабле». Командиры кораблей в той же очередности подтвердили получение команды.
Гокинаев сразу доложил начальнику штаба эскадры: «ТАКР "Минск" к плаванию в штормовых условиях готов!» и добавил: «Прошу разрешения сниматься и следовать в назначенный район».
«Ты что, командир? У тебя два эшелона не в строю, а выход в море даже с одним неисправным по корабельному уставу запрещен. Стоять в бухте Руднева на бочке, скоро к вам подойдет еще один буксир!» — опять ответил отказом, даже с какой-то обидой начальник штаба эскадры.
«Ну, перестраховщики! Загубят корабль» — обратился как бы в пустоту командир, но по радио ответил: «Есть! Понял, но в сильный ветер с нами не справятся и три буксира!». И сразу по громкоговорящий связи скомандовал в пост энергетики и живучести (ПЭЖ): «Механик, будь готов в любой момент дать ход!». «Есть! Механики не подведут!» — раздался бодрый голос командира БЧ-5.
Командиры боевых частей, находившиеся на ходовом, кроме механика, руководившего своими подчиненными из ПЭЖа, доложили командиру о готовности к плаванию в штормовых условиях.
«Ну, ребята, все по командным пунктам! Сегодня будет сложно!» — по военному коротко проинструктировал нас командир — «связист, будь здесь за пультом связи командира корабля!».
Начало светать, дождь усилился, и порывы ветра, по словам метеорологов, достигали 27 метров. На ходовой командный пункт поднялся заместитель командира по политической части капитан 2 ранга Олег Михайлович Гаранин. «Ну, что у нас тут — тайфунчик?» — спросил он с некоторой усмешкой. «Помню, у нас на Черном море в 1972 году» — начал он вспоминать какую-то давнюю историю. Но командир прервал его монолог: «Олег Михайлович, ты бы по постам прошел, проверил, как люди? Проинструктировал, посмотрел, что там, провел бы партийную работу!».
«Да, сейчас соберу в парткоме замов и проинструктирую» —— с некоторой обидой за то, что его не дослушали, ответил Олег Михайлович и, подойдя к пульту корабельной трансляции и аккуратно включив кнопки всех линий, объявил: «Замполитам боевых частей, дивизионов, секретарю Парткома, секретарю комитета комсомола, начальнику клуба, редактору корабельной газеты прибыть в партком. Я их всех сейчас настрою на тайфун!» —- весело улыбнувшись, Олег Михайлович, покинул ходовой.
Из метеопоста доложили, что ветер усилился до 28 м/с. Было видно, что
усилился и дождь — струи стали почти горизонтальными. Из носовых швартовых устройств доложили, что бридель натягивается, как ниточка. Командир отправил помощника проверить крепление имущества и порядок на верхней палубе, а боцману приказал быть готовым к отдаче якорей. Подошел еще один буксир и командир по радиостанции «Рейд» проинструктировал командира буксира, как ему одерживать корабль.
На ходовой командный пункт поднялись военные «киношники», снимавшие фильм о корабле, и спросили у командира разрешения быть на ходовом и посмотреть на действия команды. Командир разрешил, но попросил, чтобы они не мешались. «Киношники» затихли, расположившись рядом с прокладочным столом вахтенного офицера, на котором колдовал командир электронавигационной группы БЧ-1 Сергей Клемин.
В 8 часов утра вахтенным офицером заступил командир зенитно-ракетного дивизиона Владимир Ульянич. Ветер усиливался порывами до 30 м/с, и командир снова запросил у штаба разрешение на выход в море. «Порвет бридель, и могут быть проблемы!» — пытался он уговорить начальника штаба эскадры. «Командир, ты здесь первый раз, а у нас в августе и сентябре каждого года такое творится. Не первый раз, отстоимся!» — заверил, успокоил командира и, наверное, больше самого себя, начальник штаба эскадры.
К 12 часам порывы ветра усилились до 35 м/с, и внезапно у нас порвало бридель. Из носовых швартовых устройств раздался мат боцмана и прошел нервный доклад: «Товарищ, ...эх..., бридель порвало!». Но это мы и сами видели. Вместе с упиравшимися из всех сил буксирами «Минск» понесло на атомную подводную лодку, стоявшую в миле от нас, ближе к берегу. До скал и пляжа в бухте Тинкан было также рукой подать.
«Боцман! Отдать оба якоря!» — спокойно, как на учениях, скомандовал командир. Через включенную громкоговорящую связь в носовых швартовых устройствах раздался характерный шум отдающихся якорей. Корабль развернуло опять против ветра. «Связист, доложи обстановку на эскадру» — приказал, не повышая голоса, командир. Его хладнокровие вселяло надежду. С эскадры опять попытались нас успокоить: «Ничего страшного, командир, держитесь на якорях, сейчас ветер начнет стихать!».
И действительно, ветер начал стихать, и почти прекратился дождь. Метеорологи доложили, что ветер порывами до 17 м/с. Наступил почти штиль в сравнении с тем, что нам пришлось пережить.
«Товарищи офицеры!» — обратился к нам командир — «вы видите уникальное явление. Мы сейчас находимся в „глазе" тайфуна. Такое видеть дано не каждому». Я удивлялся, как командир в такой момент умудрялся учить нас морским премудростям.
«В нулевой точке были, теперь побываем в глазу» — как всегда пошутил химик, откуда-то из-за занавески.
«Вахтенный офицер, скомандуйте в ПЭЖ, быть в готовности дать немедленно ход! Сейчас нас здорово тряхнет» — приказал командир.
Через 20—30 минут ветер опять резко усилился, и на корабль вновь обрушился ливень.
«Ветер порывами до 37 метров!» — доложили из метеопоста.
«Ну, сейчас порвет якоря» — размышляя как бы сам с собой, сказал тихо командир.
Из носовых швартовых устройств во время одного из порывов ветра раздался хриплый голос боцмана: «Товарищ командир! Порвало левую якорь-цепь!». Корабль вместе с буксирами опять стал разворачиваться бортом к ветру.
Командир встал из кресла, подошел к машинным телеграфам и тихо сказал: «Снимаемся! Боцман, выбирать правый якорь! Механик, самый малый вперед! Связист, доложите на эскадру. Порвало левую якорь-цепь, снимаюсь, выхожу штормовать в море!».
В это время в предбаннике ходового раздался слегка истерический голос Юрия Полякова: «Прекратить съемку! Товарищ командир, эти киношники тут все снимают!».
«Юрий Мелентьевич! Вы наверное немного устали, идите, отдохните в каюте!» — спокойно сказал командир. И как бы извиняясь перед киношниками, сказал: «Он не спал всю ночь и немного нервничает. Извините!».
С флагманского крейсера «Адмирал Сенявин» в ответ на наш доклад по радио раздался нервный голос начальника штаба: «Командир, ну что ты паникуешь? Не как начальник штаба, а как командир, такой же, как ты, прошу, не выходи! Отстоишься на одном якоре! Выйдешь, погубишь корабль и людей! У тебя же всего один эшелон в строю».
Но командир спокойно передвинул машинные телеграфы на «малый вперед» и как бы про себя сказал: «А если порвет и правый якорь, на чем прикажите стоять, товарищ контр-адмирал?».
«Рулевой, штурман! Курс на боновые ворота! Буксирам передать благодарность за обеспечение!».
«Корабль не слушается руля!» — вдруг доложил рулевой.
«Ничего, сынок! Давай понемногу! Все будет хорошо» — успокоил командир рулевого. К рулевому подбежал командир ЭНГ Сергей Клемин и стал что-то тихо говорить и помогать.
«Курс на боновые ворота 135 градусов» — вдруг раздался с сигнального мостика спокойный голос, недавно отправленного отдыхать, ВрИО старпома Полякова.
«Юрий Мелентьевич! Молодцом! Докладывать пеленга на боновые ворота с обоих бортов каждую минуту!» — спокойно ответил командир.
На ходовом стояла такая тишина, что было слышно журчание приборов и легкий стрекот камеры белорусских киношников. «Ну, командир! Ну, молодец!» — подумали тогда многие из нас.
Прошли боковые ворота. Распахнулась дверь на ходовом, и появился сияющий замполит Гаранин: «Товарищ командир, внизу все в порядке! Трусы и паникеры не замечены! Замполиты доводят линию Коммунистической партии, ее Центрального комитета и Советского Правительства до каждого матроса».
«И лично ее Генерального секретаря» — добавил шепотом, непонятно откуда взявшийся рядом со мной Сергей Юровский.
Командир улыбнулся, и улыбнулись все присутствующие на мостике.
Мы вышли в назначенный штабом флота полигон и благополучно практически трое суток отштормовали всего на двух эшелонах. Тогда даже в штабе флота мало кто понимал, что командир «Минска» практически спас от гибели единственный на Тихоокеанском флоте авианосец, а также жизни тысячи людей. На флоте и на 10-й оперативной эскадре никто не захотел взять на себя ответственность за наш корабль, а он это сделал. Чего это ему стоило, знает только он и те, кто видел эти события в конце августа 1979 г.
Естественно, за тот несанкционированный выход в море от штаба флота и от штаба 10-й оперативной эскадры никто благодарности не получил. Была лишь некоторая затаенная неприязнь со стороны всех штабов за то, что сделали не так, как нам приказали. Впоследствии было проведено расследование причин обрыва бриделя и якорь-цепи, но это совсем другая история.
Позже жены рассказали о том ужасе, который они пережили при разгуле стихии в поселке. Паша маленькая и спокойная речка — Подсобный ключ — вышла из берегов. Стекла при сильных порывах ветра угрожающе дрожали. Казалось, что постройки «героических» военных строителей должны рассыпаться, как карточные домики. Мимо нашею дома проносило поваленные деревья, смытые дрова, трупы животных, части каких-то построек и массу мусора.
Снесенные мосты, десятки километров размытых дорог, утонувшие суда, разрушенная инфрастуктура городов и поселков — вот что стало итогом прохождения тайфуна Ирвинг через Приморский край.
Камни Унковского
Мы возвращались с полетов в Уссурийском заливе, настроение было хорошее, и на ходовом мостике раздавались шутки командира и офицеров. Доклады произведены, задание выполнено, и теперь домой.
Скоро встанем на свою бочку в бухте Руднева, и половина офицеров и мичманов сойдет на берег к своим семьям и домашним заботам. Настроение хорошее — идем домой после трудного дня, полного переживаний и проблем. Самолеты уже улетели на свой береговой аэродром «Пристань», задачи полетного дня успешно выполнены.
Солнце продолжает свой бесконечный путь на запад, и уже начинает смеркаться. Сопки и берег скрываются в легкой вечерней дымке. Причудливые краски моря переплетаются в вечерних лучах солнца. Волны в сверкании белоснежной пены облизывают подножье скал.
«Вахтенный офицер! Корабль к плаванию в узкости приготовить!» — раздалась команда.
Вахтенный офицер старший лейтенант Никитин отрепетовал по трансляции и звонками: «Корабль к плаванию в узкости приготовить! Расписанные по прохождению узкости, по местам!».
«Вахтенный офицер, курс 65 градусов на фарватер, средний ход» — скомандовал командир.
«Есть курс 65 градусов, на фарватер, средний ход» — повторили вахтенный офицер и рулевой.
Раздались звонки машинных телеграфов и доклад рулевого: «Есть курс 65 градусов». Отработанный механизм действовал слаженно, и на душе было радостно оттого, что скоро будем дома, будем обнимать своих жен и детей.
Командир электронавигационной группы Сергей Клемин подошел проконтролировать действия рулевого, а вахтенный офицер Владимир Глуша-ков занял место у машинных телеграфов.
«Связист, доложи оперативному дежурному» — скомандовал командир — «нача.1 прохождение узкости, ориентировочное время постановки на бридель 18,30». Я стал по радио вызывать оперативного дежурного эскадры.
Корабль, красиво разрезая форштевнем воду Уссурийского залива, начал поворот на фарватер для следования в базу между берегом и островом Аскольд. Красота неописуемая. Прямо перед нами видны скалы «Камней Унковского» в сверкании бьющихся об их подножье волн.
И вдруг на ходовом воцарилась жуткая, пугающая тишина, замолчала связь, пропало мерное, всегда успокаивающее журчание приборов. Я, ничего не понимая, посмотрел на пульт связи командира корабля, внезапно замолкнувший на полуслове.
«Корабль не слушается руля, рулевое устройство обесточено!» — произвел доклад рулевой. Нос корабля находился на повороте для выхода на фарватер, но корабль уже медленно проходил эту линию и двигался ? дальше в сторону зловещих бурунов, торчащих из воды, как три огромных пальца скал «Камней Унковского». Ход 18 узлов — это много. «Ну, минут через пять, десять воткнемся» — мелькнула зловещая мысль. На ходовом все застыли, как парализованные.
Командир бросился со своего кресла к машинным телеграфам. Перевел их на сразу на «полный назад», но машинные телеграфы молчали, не отзываясь привычным звонком. Командир бросился к пультам громкоговорящей связи, чтобы дать команду в ПЭЖ. Но всегда светившиеся лампочки пультов питания громкоговорящей связи не горели, и связь молчала. Рядом растерянно стояли вахтенный офицер старший лейтенант Никитин и номер на связи — старшина 2 статьи Хромалев.
«Товарищ командир, громкоговорящая связь тоже обесточена» — доложил слегка дрожащим голосом вахтенный офицер.
На мостике нависла зловещая тишина. Все, как зачарованные, смотрели на быстро приближающиеся скалы. Мелькнула мысль: «А что делать?». Мой пульт связи с внешним миром тоже был обесточен, и доклад командованию прервался на полуслове. Я сжимал в руке трубку пульта связи и непонимающе смотрел на командира.
Открылась дверь с сигнального мостика, и в ходовой командный пункт просунулось слегка удивленное, но всегда улыбающееся лицо с сильно раскосыми глазами вахтенного сигнальщика матроса Нургалиева: «Товарищ командир. Громкоговорящая связь не работает! Прямо по курсу — скалы! Мы уже докладывали два раза!».
Командир бросился к телефонам парной связи, работавшим без электрического питания. Но на пульте связи с постом энергетики и живучести отсутствовала трубка. С носовыми швартовыми устройствами тоже не было трубки. Лишь на самом дальнем телефоне связи с румпельным отделением трубка находилась на месте.
Командир схватил трубку и начал вращать индукторный вызов. Рум-пельный пост молчал. Нам казалось, что прошло минуты три—четыре, пока кто-то ответил командиру. Скалы приближались, опасность возрастала, все чувствовали свое бессилие что-либо сделать, и секунды казались минутами.
«Сынок! Вращай рулевое колесо право! Это командир говорит!» — видимо, чтобы не пугать матроса очень спокойно и тихо сказал командир. Матрос пытался что-то ответить, но командир повторил: «Все нормально, вращай рулевое колесо вправо».
Нос корабля дрогнул и начал уходить с опасного курса в сторону фарватера. И в этот момент раздался щелчок включения питания всех приборов. Загорелись огоньки, прозвенели звонки машинного телеграфа.
«Питание на рулевое устройство подано» — бодро доложил Сергей Клемин.
Из пульта связи послышалось шипение и недовольный голос оперативного дежурного: «Минск! Куда вы пропали? Что вы хотели доложить?».
Включился по громкоговорящей связи ПЭЖ, и раздался голос командира БЧ-5 Марчукова: «Товарищ командир, было кратковременное снятие питания. Неисправность устранена!».
На мостике все замолчали и внимательно смотрели на командира корабля. Виктор Александрович спросил вахтенного офицера: «Сколько времени отсутствовало питание?». Стоявший на вахте Никитин посмотрел в журнал и спокойным голосом ответил: «Около минуты, товарищ командир!».
Я не мог поверить. Мне казалось, что прошло минимум 5—10 минут. Стоявший рядом со мной заместитель командира корабля по авиации подполковник Петрук сказал: «Красивые скалы! Первый раз так близко проходим». И тут я понял, что он ничего не заметил или не понял, и все находившиеся на мостике вдруг весело рассмеялись. Командир смеялся тоже, но затем повернулся к командиру штурманской боевой части Павлу Фомичеву и начал «разбор полетов».
«Штурман, вызови-ка мне матроса из носового румпельного отделения на ходовой, того, который там сейчас отличился!» — приказал он штурману — «и объясни нам, почему у тебя на ходовом нет телефонных трубок на телефонах парной связи?».
Пока Клемин вызывал матроса из румпельного отделения, Фомичев пытался бессвязно объяснить, что «трубки теперь воруют, и поэтому он их хранит в надежном месте, чтобы, когда понадобятся, они были под рукой. А сегодня матрос при выходе в море не успел или забыл поставить их на место».
Командир с улыбкой потер руки и высказал свое решение: «Значит, так, пока тебе, Фомичев, выговор. В следующий раз пойдешь искать должность на другой корабль».
Хлопнула дверь в ходовую рубку, и, громко печатая шаг, к командиру строевым шагом направился молодой матрос в мешковатой робе без боевого номера. «Товарищ командир, матрос Петров по вашему приказанию прибыл!» — отчеканил доклад и затем совсем не по уставу добавил — «Товарищ командир, я не хотел, я туда только „робешку" постирать зашел ненадолго».
Командир помолчал немного, затем многозначительно посмотрел на старпома, штурмана и вахтенного офицера: «Да, ребята, с вами не соску-чаешься! Старпом — матросу десять суток отпуска!». А затем, словно передумав, добавил, чтобы слышали все: «Нет, двадцать суток отпуска».
«Есть, матросу Петрову оформить двадцать суток отпуска» — отчеканил старпом.
Когда шокированный тем, что его не наказали, и обалдевший от внезапно свалившегося счастья матрос Петров скрылся за дверью, командир обратился ко всем: «Делайте выводы, товарищи офицеры! Старпом! Механика ко мне в каюту после швартовки на бочку. Я ему покажу кратковременное снятие питания в узкости!». И подойдя к заместителю по авиации подполковнику Петруку, добавил: «Красивые скалы! Хорошо, что они не наши!» По мостику опять прокатился громкий смех всех присутст­вовавших. Потом долго мы вспоминали об этом необычайном приклю­чении и хладнокровии нашего командира.

Лучшее из армейских историй на Биглер Ру Выпуск 1510.

Командир “Минска” Виктор Александрович Гокинаев стал появляться на ходовом в лётном комбезе, чем ввёл в абсолютное заблуждение разведку вероятного противника. Когда он на одном из учений скомандовал: “Условный пуск крылатой ракеты “Базальт“ с фактическим запуском ПД (подъёмного двигателя самолёта)“- вместо МД (маршевого двигателя крылатой ракеты) - никто уже особо не удивлялся. На авианосце чай служим! Его выражения: “Мои лётчики... Я сегодня летаю“, - не казались нескромными. Наоборот, появлялась уверенность: если создание лётно-корабельного симбиоза возглавляет сам Командир - как и положено! - значит, победа будет за нами.

Книга НАШИ АВИАНОСЦЫ. Военная, военно морская книга. Купить оптом, почтой. Тяжелый Авианесущий Крейсер ТАКР.

Гокинаев Виктор Александрович, контр-адмирал, первый командир ТАКР "Минск". В настоящее время председатель С.-Петербурского отделения общественной организации "Крейсерская слава" офицеров ТАКР "Минск", С.-Петербург.
Виктор Гокинаев - Валерию Бабичу
     30 марта 2001 г.
Уважаемый Валерий Васильевич! 
     …Отвечаю на Ваши вопросы: 
     1.При переходе на ТОФ на борту "Минска" было 1500 человек (вместе с авиацией). 
     2.Олег Григорьевич Кононенко погиб 8 сентября 1980 года в Сиамском заливе при горизонтальном взлете самолета Як-38 с полетной палубы "Минска". Я был не только очевидцем его гибели, но и управлял крейсером в это время. В этот день он выполнил первый полет - с трудом оторвал самолет от палубы. После посадки я засомневался по поводу второго полета, но Олег упросил сделать еще один полет, который стал последним. Позже самолет был поднят с останками Олега. Мы все тяжело переживали эту потерю. 
     3.17 февраля 2001 года в Москве собирались члены экипажа ТАКР "Минск" и "Новороссийск" Были я и
командир "Новороссийска", всего 21 человек + 40 человек летчики, в том числе летчики-испытатели Михаил Сергеевич Дексбах - Герой Советского Союза, Вадим Павлович Хомяков, тоже Герой Советского Союза, конструктор самолета Як-38, командиры полков штурмовиков Як 38: "Минска" - Герой Советского Союза Чурилов и с "Киева" - всего 61 человек.
     Встреча была незабываемая, а 24 февраля я собрал в С.-Петербурге первый экипаж ТАКР "Минск" - всего 21 человек. Обе встречи были посвящены 23-й годовщине со дня подъема флага на "Минске". 
     4.На "Минске" в Китае я был в мае 2000 года, помогал китайцам восстанавливать помещения и конструкции, размещать оборудование в них. А 27 сентября был приглашен на презентацию открытия туристического центра на корабле в г.Шень-Жень. Корпус крейсера и надстройка со всеми антеннами и оружием выполнены в копии. Крейсер внешне выглядит таким, каким я принял его на Черноморском заводе. Внутри помещения и каюты переделаны для экскурсий, развешены увеличенные фотографии боевых будней экипажа, посещения корабля главкомом ВМФ Горшковым С.Г., другими руководителями ВМФ и страны. Фотографии полетов, стрельб, летчиков, моряков, портреты первых трех командиров.
     Проводилась выставки: "Советский ВМФ в период с 1941 по 1991 год" и "Советская космонавтика". Приезжал дважды герой Советского Союза, космонавт Романенко. В день открытия крейсер посетило 10.000 человек. 24 млн.долларов вложенных в реконструкцию крейсера окупились еще в 2000 году.
     Если возникнут вопросы, звоните, пишите.
С уважением,
     Виктор Александрович Гокинаев,
     г.С.-Петербург
Виктор Гокинаев - Валерию Бабичу
     25 мая 2001 г. 
      …Получил Ваше письмо, отвечаю. 
      Поднятый самолет, на котором погиб Олег, разрушен был в носовой части до кабины пилота и носовая часть висела на жгутах. Зацепить самолет винтами не должно было, так как я застопорил ход, отвернул от упавшего самолета и описал коордонат, чтобы не зацепить самолет. Самолет затонул на середине корабля с левого борта полетной палубы.
      Передайте привет николаевцам: командиру полка штурмовиков на "Минске" Свиточеву Вячеславу Михайловичу и Букину Геннадию Петровичу, служившему со мной на "Мурманске".
С уважением,   В. Гокинаев, г.С.-Петербург Виктор Гокинаев - Валерию Бабичу   9 июля 2001 г.

     …Отвечаю на Ваши вопросы по Кононенко. 
     1.При взлете с полетной палубы самолет Кононенко начал падать в воду, так как не были развернуты сопла на 25° для набора высоты (они остались в горизонте). Все это я видел при взлете и когда самолет подняли. Видя, что самолет падает, я дал команду "право руля" и начал отворот вправо от падающего самолета и застопорил левую машину (самолет был прямо по курсу). Затем застопорил правую и по инерции начал делать коордонат (отворот вправо для приведения упавший в воду самолет на левый траверз, затем отворот влево на 10°, чтобы пройти вблизи самолета).
     Упавший самолет зацепил левым крылом воду и его развернуло на 180° носом к кораблю, и фюзеляж до кабины был погружен в воду. Был ли разрушен фюзеляж видно не было. 
     2.Как затонул самолет я не видел, так как он был в районе спонсона, но машины в это время были на "стопе". 
     3.Было предположение авиаторов, что произошел взрыв кислородных баллонов и отрыв фюзеляжа в носовой части, удар винтами абсолютно исключается. 
     4.Американский фрегат был в районе наших полетов в Сиамском заливе, падение самолета наблюдал, предлагал свои услуги для оказания помощи при поиске утонувшего самолета, от которой я отказался. Точку затопления определили и обвеховали своими силами, в дальнейшем наши поисковые силы самолет подняли. Сомневаюсь, чтобы там побывали американцы, хотя и исключить этого не могу. 
     После падения самолета я продолжал выполнять поставленную задачу, а, спустя семь дней, в район падения прибыли наши поисковые силы и подняли самолет.
С уважением,  В. Гокинаев, г.С.-Петербург
Легенда флота - авианосец "Минск"
Тяжелый авианесущий крейсер "Минск" построен в городе Николаеве в 1975 году. На ТОФ - с 1978 года. Место постоянного базирования - залив Стрелок. Длина - 273 метра, ширина - 49, водоизмещение - 41 000 т, скорость - до 30 узлов, авиагруппа - 36 самолетов вертикального взлета "ЯК-38" и вертолетов.
В начале 90-х "Минск" при не очень понятных обстоятельствах был продан в Южную Корею на металлолом, а корейцы продали его в Китай. Нынешний владелец "Минска" - китайская торгово-промышленная компания - восстановил и максимально приблизил ТАКР к оригинальному ВНЕШНЕМУ виду, превратив ВНУТРЕННОСТИ авианосца в огромный развлекательный комплекс.
Рассказывает Виктор Гокинаев, контр-адмирал запаса, командир ТАКР "Минск" в 1975-1980 годы, посетивший борт корабля в день презентации торгово-культурного центра "Авианосец "Минск" 20 сентября 2000 года:
- Сейчас крейсер стоит в китайском порту Шенчжэнь и выглядит таким, каким мы его принимали на заводе: выкрашен, ухожен, макеты оружия и самолетов на штатных местах, вращаются антенны РЛС, фактически принимаются на взлетную палубу вертолеты. В кают-компаниях и столовых - рестораны китайской кухни. В самолетном ангаре - американские горки, концертный зал, бар, магазины и... торговое представительство столицы Белоруссии - Минска. Крейсер хорошо освещен и иллюминирован в ночное время. Входной билет стоит 10 долларов. Посещаемость - до 10 тысяч человек в сутки. О чувствах, которые я испытал, побывав на своем родном корабле, позвольте не говорить...

Корабли проходят испытания. А. И. Сорокин, В. Н. Краснов.

Командир противолодочного крейсера Минск капитан 1-го ранга В. Гокинаев умело опирается в своей работе на партийную и комсомольскую организацию, нацеливая личный состав на достижение новых успехов в боевой подготовке. Мужество, находчивость и самоотверженность демонстрируют в воздухе авиаторы Минска. В 1979 г. ни одна подводная лодка "противника" не ушла от преследования. Экипаж гордится своим кораблем и ратными делами создает славную биографию крейсера.

Осетины - Гокинаев Виктор.

Гокинаев Виктор Александрович  (1937) Контр-адмирал   Виктор Александрович Гокинаев родился 8 апреля 1937 года в городе Моздоке Северо-Осетинской АССР. В 1958 году закончил Ленинградское Высшее военно-морское училище им. М.В. Фрунзе и был направлен в распоряжение командующего Северным флотом. Начав службу с должности командира артиллерийской боевой части противолодочного корабля, в 1967 году капитан III ранга Гокинаев стал командиром сторожевого корабля. В 1974 году, после успешного окончания Военно-морской академии, капитан II ранга Гокинаев был назначен командиром крейсера «Мурманск». За короткое время крейсер был признан одним из лучших кораблей Северного флота. В 1975 году Виктор Александрович принимает командование новым современным кораблем - тяжелым авианесущим крейсером «Минск».  Длительные многомесячные походы, командование одной из самых мощных боевых единиц Военно-Морского Флота страны сформировали капитана I ран га Гокинаева В.А. как инициативного и опытного военачальника. В ноябре 1983 года ему присваивается звание контр-адмирала. В 1986 году контр адмирал Гокинаев, прошедший службу на всех четырех флотах, назначается первым заместителем начальника Высших специальных офицерских классов Военно-Морского Флота СССР по учебной и научной работе. В 1993 году Виктор Александрович Гокинаев выходит в запас по выслуге лет.  В последнее время работал начальником штаба гражданской обороны и чрезвычайных ситуаций ОАО "Пивоваренная компания "Балтика".
Г.Т.Дзагурова. «Выдающиеся военачальники-осетины». Владикавказ, 2006.

ЦНИИ РТК - Энциклопедия космонавтики. Гокинаев Виктор Александрович.

Род. 8.IV.1937 г. в г. Моздоке. В 1954 г. поступил в Высшее военно-морское училище им. М.В. Фрунзе, которое окончил в 1958 г., получил воинское звание лейтенант и был направлен на Северный флот (СФ) в г. Полярный для прохождения воинской службы. В 1966 г. поступил в Высшие специальные офицерские классы ВМФ в г. Ленинграде, которые окончил в 1967 г. и был назначен командиром СКР-71 (сторожевой корабль) на СФ, которым откомандовал три года. В 1970 г. назначен старшим помощником командира крейсера "Мурманск" СФ. В 1972 г. поступил в Военно-морскую академию (г. Ленинград), которую окончил в 1974 г. и назначен командиром крейсера "Мурманск" СФ. Орден "За службу Родине в ВС" III степени. В 1975 г. назначен первым командиром тяжелого авианосного крейсера (ТАКР) "Минск". В 1979-1980 гг. ТАКР "Минск" отрабатывал задачи боевой подготовки: полеты авиации на боевое применение; артиллерийские и ракетные стрельбы по морским и воздушным целям; 3 ракетные стрельбы ракетного комплекса "Базальт"; поиск и "уничтожение" подводных лодок вероятного противника; прием и передача жидких и сухих грузов в море на ходу; оказание помощи кораблям и самолетам, терпящим бедствие. В декабре 1980 г. убыл с ТОФ на должность зам. начальника кафедры тактики надводных кораблей в Военно-морской академии. За освоение новой техники и качественное решение задач на боевой службе в Сиамском заливе награжден орденом Красной Звезды. С апреля 1981 г. - начальник штаба дивизии кораблей в г. Кронштадте. С февраля 1982 г. - командир дивизии кораблей в г. Кронштадте - начальник гарнизона г. Кронштадт. 5 ноября 1983 г. Указом Председателя Совета Министров СССР присвоено воинское звание контр-адмирал. За период с апреля 1981 г. по декабрь 1986 г. дивизия выполняла задачи по подготовке курсантов Военно-морских училищ г. Ленинграда. В декабре 1986 г. закончил командование дивизией и назначен первым зам. начальника Высших специальных офицерских классов ВМФ по учебной и научной работе, где проработал до марта 1993 г., за педагогическую деятельность, научную деятельность, написание научных трудов присуждено ученое звание доцент. В марте 1993 г. уволен из рядов ВМФ. С 1998 г. по настоящее время - ОАО "Пивоваренная компания "Балтика", помощник директора.

Крейсер "Мурманск".
Командиры.Российская консервативная партия предпринимателей. 
ПО СИГНАЛУ ПРОФЯЧЕЙКИ - Торговая газета. 24.11.2003. Глобальное исследование морской души. Ежедневные НОВОСТИ. Владивосток, Приморский край. 26.01.2001.
Глобальное исследование морской души. Ежедневные НОВОСТИ. Владивосток, Приморский край. 26.01.2001.