Яковленко Сергей Иванович: Они (Донненберг и Геля Самуиловна, супруги) оба физики по сути, по характеру мышления и подхода к делу, просто судьбы их сложились, что они стали не учеными, а учителями. Донненберга ведь забрали в армию почти сразу после университета на Финскую войну, а потом отечественная. Он ведь обе войны оттрубил. Его демобилизовали после инфаркта. У нас на факультет (ЛГУ) многие с войны не вернулись, а те кто вернулся были в основном уже майорами. Так ли легко командиру дивизиона (а один наш будущий профессор был зам. ком полка!) уйти в аспиранты? Думаю мой интерес к физике и почтение к нашему университету частично от них.

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".

Физику мы начали изучать с 8-го класса, как раз 1 сентября 1961 в училище пришла работать Геля Самуиловна Аксельрод. Пришла она из 52 школы, как бы на замену своему мужу подполковнику М. М. Доненбергу, который в отпуске получил инфаркт и в декабре был уволен из Вооруженных Сил. Про Гелю Самуиловну можно сказать, что она очень старалась, и что-то ей удалось вдолбить в наши головы. Но старший преподаватель физики майор Л. Широков, который преподавал нам в 11-м классе астрономию, наши способности определял одном словом: «Болбесы!» - именно так, окая, он и произносил это слово. Хотя мы, как и все передовые школьники того времени, пользовались дополнительной литературой и старались узнать больше, чем это определено программой.

Нахимовцы-радиолюбители. Радио, журнал, 1955 год, № 3.

Уже несколько лет существует радиолюбительский кружок нахимовцев. Руководят им тт. Доненберг и Широков.

Из года в год меняется состав кружка. Закончили училище, стали военными морякам» вчерашние кружковцы.

Еще и сейчас сохранились оригинальный радиоприемник, построенный бывшим участником этого кружка Козловым, усилители, коллективно разработанные кружковцами Богдановым, Кирилловым и Шиловым, генератор для УКВ радиостанции радиолюбителей Попова, Кулешова и Максимова и т. д.

Новое пополнение кружка ныне решает более сложные задачи. Изу­чив общие основы радиотехники и любительского конструирования, на­химовцы Пантюхин, Дземишкевич, Алексеев, Павлов и многие другие конструируют аппараты для управляемых по радио моделей морских судов. Здесь у нахимовцев-радиолюбителей установилось содружество с участниками других кружков технической самодеятельности.

Виктор Иванов. Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. М. Современник 1986. Часть 2. "Нахимовцы".

А вот с физикой у меня всегда были нелады. Видимо, где-то в самом начале я ее запустил, а потом махнул рукой, считая, что она не моего ума дело. Физику в седьмом классе у нас вел вначале капитан Донненберг Мирон Маркович, а потом майор Сотула Дмитрий Наумович. Нависла угроза, что я получу двойку по физике за четверть, а это значит — буду лишен зимних каникул. Кроме того, я сильно подведу класс и своего воспитателя. Сначала я получил одну двойку, затем другую. Все надежды я связывал с последней, решающей контрольной. На пальцах написал все формулы. Формулами были исписаны и все грани толстого красного карандаша. Может быть, у кого-то и прошло бы, но не у капитана Донненберга. Вскоре он ко мне подошел. Вначале осмотрел карандаш, потом попросил растопырить пальцы, затем спокойно подошел к своему столу, поставил мне в журнал «кол» и удалил из класса. Дело приняло плохой оборот. В тот же день меня вызвал в канцелярию роты Николай Алексеевич Казаков и сказал, чтобы я выбирал: либо двойка в четверти и лишение зимнего отпуска, либо устная сдача по всему разделу физики один на один с Донненбергом. С большим трудом он договорился об этом с преподавателем. Срок на подготовку— два дня. Выбирать не приходилось. Я начал готовиться. Конечно, двух вечеров для подготовки материала за всю четверть мне было явно мало. И я стал учить ночью. Чтобы не заснуть в спальном корпусе, куда мы не так давно переехали, я, лежа на полу, ползком передвигался из одного конца коридора в другой на глазах изумленного дневального, который про себя решил, что я рехнулся. Как бы там ни было, но я за два дня и две ночи вызубрил весь материал, в большинстве не понимая его сути. Взял все задачи из трех предыдущих контрольных и тоже их практически вызубрил. И вот я с глазу на глаз с Донненбергом. Что ни вопрос, я как автомат отвечаю, что ни задача — без запинки решаю. Капитан Донненберг был изумлен.
— Ты что, Иванов, раньше специально притворялся? Ведь не мог же ты все это выучить за два дня?
А я смог. Результатом этой колоссальной напряженной работы стала тройка в четверти. Я ликовал, класс за меня был рад. Николай Алексеевич сдержанно похвалил. Но рано я радовался. На годовых экзаменах физика снова здорово подвела. Как я ее ни зубрил, но охватить все, что пропустил в течение года, не мог. И вот наступили экзамены. Хоть и стыдно, но сегодня могу признаться, что по билету мне передали шпаргалку. Я с нее все старательно переписал сначала на лист, а потом на доску. Когда дошла моя очередь отвечать, добросовестно все прочел. Донненберг похвалил.
— Вот вы, Иванов, все здесь правильно сказали, но вот в одном месте оговорились...
Я стал извиняться за то, что оговорился. Но Мирон Маркович перебил меня и сказал:
— Оговорились вы как раз правильно, и я хочу только кое-что уточнить, чтобы решить, поставить четыре или пять.
Однако уточнения не получилось, ибо ни на один из дополнительных вопросов я не ответил. Капитан был в некоторой растерянности.
— Хорошо, — подумав, сказал он, — напишите единицу силы во всех системах.
Я бодро написал, что единицей силы в системе МТС является тонна, в МКС — килограмм, а в CGS —забыл. Просто вылетело из головы. А тут еще ребята стали мне помогать: кто шепчет, кто пишет на листочек и показывает. Я то одно напишу на доске, но, слыша за спиной цыканье, стираю, то другое — опять невпопад.
— А в системе CGS? — спросил преподаватель.
В голове у меня провернулось с десяток подсказок, и я, отчаявшись, выдавил что-то среднее — «жердина».
— Как-как? — переспросил изумленный Донненберг.
Я смущенно повторил: «жердина», хотя по выражению лица преподавателя понял, что не угадал. Посмотрел на товарищей. Те держались за животы и с трудом сдерживали смех.
— Вы что, разыгрываете меня? — побагровел Донненберг.
— Что вы, товарищ капитан!
— Тогда отвечайте, как называется единица силы в системе CGS.
Растерявшись и окончательно запутавшись, я выдавил что-то вроде «зудины», совсем тем самым выведя из себя преподавателя.
— Положите билет и можете выйти из класса,— сказал, едва сдерживая себя, Мирон Маркович.
Положив билет на стол, я, понуро опустив голову, выполз из класса. Пришел Казаков. Увидел, что в глазах у меня слезы, спросил, в чем дело. Я все рассказал.
— Погоди, я сейчас все узнаю.
Через некоторое время Николай Алексеевич вернулся весь красный.
— Ты что там за цирк устроил? — строго спросил он. — Капитана Донненберга вывел из себя. Придумал какую-то «зудину». Преподаватель считает, что ты нарочно разыграл всю эту комедию, и настаивает, чтобы тебе поставили двойку.
Я взмолился. Сказал, что и в уме у меня не было ничего подобного. Просто забыл, как называется эта проклятая единица. Теперь я вспомнил: единица силы называлась «дина»!
Казаков вновь вошел в аудиторию и вскоре вернулся с Донненбергом. Я попросил преподавателя извинить меня. Сказал, что действительно из головы у меня вылетело название. Мирон Маркович все понял, рассмеялся, и инцидент был исчерпан. Мне поставили за экзамен тройку, но этим я несколько подвел свой класс.
На следующий год физику нам стал преподавать майор Сотула. С первого же дня я взялся за физику, и хотя в аттестате зрелости положение уже не удалось поправить, но в высшем военно-морском училище я с этой наукой стал на «ты» и получал пятерки.

Материалы к истории 6-го выпуска (1945-1953). Санкт-Петербург. 2003 г. 

Учили нас по любым современным меркам совсем не плохо. В училище были прекрасно оборудованные кабинеты по физике, химии, даже литературе, рисованию и др. Состав преподавателей (частью военный, частично гражданский) был тоже хорош. С удовольствием и благодарностью вспоминаю преподавателей русского языка и литературы - А.И. Щемелинину, Л.П. Бечика, Г.Д. Чередникова (по прозвищу «сигара»), математики- Ш.М. Рахимова, Б.Е. Рыжова, М.Ф. Каткова, Б.Ф. Блошкина, физики –Д.Н. Сотулу, Л.Г. Широкова, М.М. Доненберга, химии – Х.Б. Сосину, истории – И.А. Любимцеву, английского языка – Нину Николаевну Избушкину и Аллу Михайловну Безобразову – особо любимых нами, биологии – В.Ф. Диеву, рисования и черчения – М.Д. Зыкова, астрономии – проф. В.И. Прянишникова и многих других. В.И. Прянишников был исключительно интересным человеком, хорошо играл в настольный теннис, в том числе и с многими из нас и был прекрасным рассказчиком. Хорошо помню уроки по литературе Чередникова. В это время из программы школ по литературе были исключены такие поэты и писатели, как Есенин, Бурлюк, И. Северянин, а о других, например, о Булгакове мы вообще не слышали. Чередников читал нам по памяти многих из поэтов, включая и совсем позабытых – Сумарокова, например. А как он читал Маяковского! Наверное, не ошибусь, что почти всем нашим выпускникам он привил любовь к этому поэту, который для большинства, я знаю по разговорам со многими, был или безразличен или нелюбим. Особенно интересно, что нам в те тяжелые послевоенные годы преподавали бальные танцы (преподаватели – известные в Ленинграде в ту пору и в 50-е годы – супруги Хавские: Алла Васильевна и Владимир Борисович) и каждый из нас в то время хорошо умел танцевать около 20 бальных танцев, включая вальс. Правда, даже танго и фокстрот в то время были запрещены.

Прекрасно была поставлена физическая подготовка – каждое утро зарядка на улице в любую погоду, зимой (в снег и дождь) и пробежка на 1-1,5 км -  и так 8 лет подряд. Должен сказать, что это испытание очень тяжелое и если можно было увильнуть от зарядки, то никто не отказывался. Тем не менее именно этим занятиям многие из нас были обязаны снижением риска простудных заболеваний на много лет вперёд.