"Они были первыми" Н.П. Соколов. 

Военно-морская подготовка была особым, удивительным для нас предметом, стоящем на первом месте по отношению ко всем остальным. Нас никто не заставлял зубрить бесчисленные морские термины, разбираться в рангоуте, такелаже, парусах и прочих премудростях парусного дела. У нас была постоянно-действующая игра в три, по очереди задаваемых друг другу, вопроса. Считалось делом чести правильно ответить на все три. А задавались - самые трудные, самые каверзные. Помню, попался я на «канарей-блоке». Вряд ли кто из теперешних нахимовцев знает, что это такое. Так называется металлически шарик опорного крюка шлюпочного багра. А «брюканцы»? Не скажу...

Вечерняя самоподготовка. Завтра ВМП. Долбаем терминологию: листаем конспекты с зарисовками, «ползаем» по паутине стоячего и бегучего такелажа, «перебираем» прямые, косые и прочие паруса, «проходимся» по всему рангоуту от бушприта до кормового флагштока и вверх по всем мачтам до клотиков... «Фор-бим-бом-брам рея!», - каково звучит, а? Ксилофон! Вдруг в классе повисает вопрос: «Ребята, что такое топр?» Топр... Что бы это могло быть? Смотрим друг на друга. «Топр, топр...» Сосед спросившего не выдерживает, заглядывает к нему в тетрадь: «Покажи, где топр?» Обалдело смотрит на товарища и хлопает его по голове учебником: «Топор, дурак!» Общий хохот.

Каждый урок ВМП начинается пятиминуткой по флагам или «морзянке». На столах перед каждым лежит по четвертушке бумаги и карандашу. За преподавательским столом - высокий худощавый капитан-лейтенант Шинкаренко. Вот он навис в изготовке над уложенной на столе толстой стопке больших морских флагов (расцвечивания, как их ещё иногда называют), поднимает на нас смуглое, обрамлённое черной бородкой лицо, выжидает несколько секунд и, убедившись в готовности класса, командует: «Начали!» И, подхватив верхний флаг за дальние от себя углы, плавным, волнообразным движением обеих рук - от себя, вверх, в сторону - взмахивает им, показывая его нам на какое-то мгновение, и - флаг падает под стол на табуретку. Секунда - две - второй взмах, второй флаг проплывает перед нашими взорами и скрывается под столом. За ним третий, четвёртый... Как автомат работают руки каплея, а глаза безотрывно, зорко наблюдают за нами. В листки смотреть некогда, успеваем только почти вслепую столбиком записывать названия мелькающих флагов: «Земля», «Хер», «Еры», «Живете», «Рцы», «Ноль»... Вдруг резкий голос нарушает тишину: «Казаков, отложить листок!» Это означает, что Блекс попался на подглядывании у соседа. Последний флаг не успевает скрыться под столом, как поступает команда: «Перевернуть листки. Сдвинуть на край стола. Дежурный собрать листки!», - и следит, чтобы никто не сумел подсмотреть, вставит пропущенный флаг, исправить ошибку. Замеченному в этом тут же выставлялась двойка.

Так же строго и в таком же напряженном темпе проводились пятиминутки по «морзянке». Иметь тройку по ВМП или пользоваться шпаргалкой на экзамене по этому предмету, считалось позором...

Через год - другая шхуна. «Учёба». Другая техническая эпоха: стальной корпус, в дополнение к парусам - дизель, механический брашпиль.

Всё готово к подъёму парусов. Стоим, разобравшись по своим местам - на реях, у канифас-блоков, на фалах и шкотах, крепко ухватившись за концы. Замерли в ожидании команды. На мостике с мегафоном в руке возвышается фигура капитана шхуны, нашего же преподавателя по ВМП капитан-лейтенанта Шинкаренко. Вот он подносит ко рту мегафон и, усиленный в несколько раз голос его, с лёгкой картавинкой, крещендо разносится над палубой:

- На фалах и нералах! На дерик-фалах и гафель-гарделях! Паруса подня-а-а-ть!

Ещё не затих его вопль, как всё пришло в неистовое движение: с шумом разворачиваясь, ниспадает с рей освобождённая парусина; со скрежетом рывками ползут вверх по металлическим тросам косые паруса; от канифас-блоков слышатся короткие посвисты дудок и, сопровождающие их покрикивания: «Шишка, забегай! Шишка, забегай!» и топот босых ног.

Молчаливую напряженность слаженной работы прорезают громкие указания с капитанского мостика в части очерёдности и скорости выборки снастей, закрепления или травления их, касающиеся уже управления парусами, всё больше забирающими ветер. В эти, не ощутимые во времени мгновения, когда ты не принадлежишь самому себе, вдруг, словно очнувшись, с изумлением обнаруживаешь, как всё преобразилось вокруг! И что эта воздушно-световая парусная феерия и твоих рук дело! Шхуна, только что мирно покачивавшаяся на месте, уже одетая в паруса, плавно двигается вперёд, всё больше кренясь и набирая ход. Восторг и гордость переполняют тебя. С чем можно сравнить это?! Ну разве что, (теперь), с далёкой первой любовью своей.

Конфуз: мы сидим на мели! Вторые сутки. И вторые сутки - штиль. Все попытки сняться с мели при помощи машины ничего не дают. Сидим крепко. Жизнь на шхуне идет своим чередом - занятия, хождение на шлюпках, купания. Но то, что мы сидим на мели, сидит занозой в сознании каждого. Только на третий день, шедшее из Ленинграда в Кронштадт звено торпедных катеров, по нашей просьбе (стыдно, но, что поделаешь!) сделало вокруг нас на полном ходу круг и на поднятой ими волне, дав задний ход, мы, наконец-то, вышли на чистую воду! Как ожили...

Другая неприятность. На клотике фока застрял трехфлажный сигнал. Замочек верхнего флага затянуло и заклинило в блочке. А когда, пытаясь высвободить его, сильно дёрнули за фалинь, последний оторвался от нижнего флага и упал на палубу. Флаги же остались висеть на мачте. «Сопли» на борту - морское неряшество. Болтающийся же без надобности сигнал на мачте - вообще, черт знает, что!

Шинкаренко в растерянности: надо кого-то из воспитанников посылать на мачту. Все мы хорошо лазаем по вантам. Но это - до краспиц (марсовых площадок на «Учёбе» не было). Тут же надо было лезть выше, уже по голой стеньге. Капитан шхуны в нерешительности. Смотрит на нас, толкающихся и галдящих перед ним: «Разрешите мне! Разрешите мне!» Но Шинкоренко знает, случись что с одним из нас, спрос будет с него, а не со Станюковича! Карие глаза каплея останавливаются на мне. Я замер.

- Сможешь? Не боишься?

Я утвердительно мотнул головой.

- Раздевайся. Главное, слушай все мои команды. И делай так, как буду говорить тебе. Быстро скидываю робу и в одних трусах под завистливыми взглядами товарищей устремляюсь к борту. Мелькают выбленки и я - на краспицах. Снизу через мегафон команда:

- Отдохни.

Перевожу дыхание. Смотрю по мачте вверх, куда предстоит мне лезть: белым гладким стволом уходит в небо стеньга... И где-то в самом верху сходятся к ней чёрные линии вант, по две с каждого борта.

- Соколов, пошёл дальше. И не спеши!

В общем-то это совсем нетрудно - лезть вверх по стеньге: хватаешься за неё над головой руками, подтягиваешься, скользя по ней замком ног, плотно закрепляешься им, и, выпрямляясь, снова скользишь вверх.

- Не торопись! - спокойный голос снизу, - Не торопись!

Стеньга становится заметно тоньше, площадь сцепления меньше.

- Остановись! - раздаётся снизу. - Уже можно дотянуться до вант. Протяни левую руку в сторону. Так... Взялся? Теперь правой. И подтягивайся.

Стало намного легче. Но тут же моё продвижение вверх застопорилось: упёрся в ванты, сбежавшиеся с бортов к бугелю. Надо было теперь как-то преодолеть этого «паука», так как клотик с застрявшими флагами был выше.

И вот я стою на этом самом бугеле, крепко обхватив нок стеньги. Клотик! А он, оказывается, совсем даже не маленький! С десертную тарелку. Не сразу улавливаю снизу:

- Отдыхай. Вниз не смотреть! Без моей команды ничего не делать!

Смотрю в даль. В лёгкой под солнцем утренней дымке хорошо виден Ленинград. Не удержался, скосил глаза вниз, на палубу. На какое-то мгновение увидел задранные вверх лица ребят, чёрную на белом кителе бороду капдрая и тут же сжалось всё, похолодело внутри, и я мёртвой хваткой вцепился в стеньгу: так ощутима вдруг оказалась здесь высота и размашистость, едва заметной на палубе, бортовой качки! Высвобождаю замочек флага из блочка и, протаскивая через него фалинь, отправляю злополучные флаги вниз. Дело сделано. По команде начинаю спуск. Не сразу замечаю на белой масляной краске стеньги какие-то бледно-розовые мазки...

И вот я на палубе. Стою перед Шинкоренко. Меня трясёт. Кожа на ногах с внутренней стороны голеней содрана. Со всех сторон округлённые глаза товарищей. Одно дело, оказывается, лазать по мачтам вместе с героями рассказов Станюковича, и совсем другое - попробовать это сделать самому.

- Воспитанник Соколов, объявляю вам благодарность! - нарочито бодрым голосом, но с ещё оставшейся в глазах тревогой за меня, объявляет капитан- лейтенант. - Освобождаю вас на сегодня от всех занятий. Отдыхайте.

- ... и лишний компот, - добавляет кто-то.

- Всему бачку! - ставит точку уже улыбающийся Шинкаренко.

Всем становится весело и легко.

Н.В. Макарычев. Записки памяти. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001. 

А преподаватели морского такелажного дела? Кап 1 ранга Поленов, кап 3 р Шинкаренко, их помощники. То, чему они нас научили -  как же мне это пригодилось в последующей жизни. А знание мной шлюпочного дела позволило команде Лен высшего инженерного морского училища им адмирала Макарова по морскому многоборью стать чемпионам СССР.

Из записок В.Н. Федотенкова. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001. 

Военно-морское дело преподавали нам капитан-лейтенант Шинкаренко и капитан 3 ранга С.М. Муравьев. Иногда на их уроках присутствовали капитан 3 ранга Рожков, начальник цикла Военно-морской подготовки.

Первые уроки по ВМД запомнились тем, что проводились в специальном классе военно-морского дела. Этот класс отличался наличием в нем моделей кораблей различных  классов, как современных, так и исторических. Модели были установлены на кронштейнах, крепившихся к стенам и были покрыты стеклянными чехлами. Выше них на стенах располагались электрифицированные рисунки-схемы с электроукзками, с помощью которых можно было определить названия морских узлов, предметов такелажа, парусов, мачт, деталей шлюпок, корпусов кораблей и т.д.

Лично я в такой обстановке слабо воспринимал то, что говорил преподаватель на уроках: меня отвлекал и завораживал вид моделей кораблей, катеров, парусников, а также виды различных морских пейзажей, сведенных в таблицу местных признаков погоды, под которыми были вписаны двустишья:

Солнце красно с вечера –

Моряку бояться нечего.

Чайка ходит по песку –

Моряку сулит тоску.

Эти рисунки, изображавшие прибрежные пейзажи, различные виды облаков, состояние водной поверхности при различной силе ветра в баллах и т.п., были мастерски на высоком художественном уровне исполнены капитаном 3 ранга С.М.Муравьевым. Позже мы узнали, что Сергей Михайлович Муравьев являлся выпускником Морского кадетского  корпуса, много служил и плавал на различных кораблях русского флота, участвовал в русско-японской войне 1904 – 1905 гг. Он видел в Порт-Артуре великого русского флотоводца С.О.Макарова, художника Верещагина, которые, как известно, погибли одновременно в море на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на японских минах в 1905 году. 

Материалы к истории 6-го выпуска (1945-1953). Санкт-Петербург. 2003 г. 

Обучали нас ВМП прекрасные морские офицеры, причём почти все они прошли фронт на кораблях ВМФ и были в большинстве своем именно морскими офицерами, воспитанными на старых морских традициях ещё Российского флота. Удивительно, но они как на подбор все были красивы, ладно и лихо носили морскую форму, речь их, пересыпанная морскими терминами,  была интересна и при повседневном общении и когда они рассказывали своим ученикам о морской службе, кораблях и походах. Особую симпатию у многих вызывали два лихих моряка: «морской волк» М.М.Рожков и «бородач» В.Ф.Шинкаренко.

Командирами «Авроры» с 1948 по 59 г.г., были: кап.1р.Ф.М.Яковлев(48-50г.), кап.2р. В.Ф.Шинкаренко(50 –52г.),  кап.2р. И.И.Попадько(52 – 53г.),  кап.2р. Н.П.Епихин (53-59г.)

Пятьдесят лет спустя (альманах второго выпуска ЛНВМУ). Редактор - составитель: Солуянов В.Е. СПб.,1999.

На уровне и мы старались быть,
Пришлось и дисциплину «полюбить»,
И ветры - бейдвинд, галфинд, фордевинд -
И парусов «Надежды» лабиринт.
Весь ритуал, до «весла на валек!»
Изучен нами вдоль и поперек.
Но опыт не приходит сам собой.
Наш самый первый шаг - «от стенки»-
Помог нам сделать волк морской -
Крутой, но справедливый Шинкаренко.

Уж он любил по-флотски пошутить
И разгильдяя приструнить.
И туг же острые рождались перлы...
На «Бакштаге», в какой уж раз - не в первый -
Лев Купче в карцере сидит.
Вдруг в темноте, в трубе скрипит:
«Я - Зяка! Голос мой узнал, навевно?
Ты, Лева, очень хочешь поку... ить?»
Но Лева этот голос знал
И «Зяку» с чувством посылал...
Снять напряжение, повесилить народ,
Реакцию Питонов ведал наперед
И метил белоручке "в огород":
«Эй, боцман, что там за г.... плывет ?»

Надо было создавать все заново: морской кабинет, учебные мастерские, добывать наглядные пособия, предметы корабельного снабжения, модели кораблей, специальную литературу и учебники. Одним словом, дел было выше головы. На цикле верными помощниками Поленова были: капитан 3 ранга М.М.Рожков, капитан-лейтенант В.Ф. Шинкаренко, капитан А.А Филиппов, старшины и матросы: А.П. Виллемсон, Д.П. Ветров, Г.И. Жеребцов, В.Г.Повар, Г.Н.Калиниченко. И. Несвад и др.

Офицеры-воспитатели прекрасно знали нашу страсть и использовали ее в своих целях: «Кто не сдаст экзамен, тот не пойдет на практику». Более страшной кары придумать было нельзя. Используют ли этот педагогический» прием сегодня? Очень действенное средство.

Шлюпки-шестерки и барказы с их громадными для мальчишек веслами были для нас в радость! Первой палубой была для нас палуба старинного шведского барка - наверное, трофея войны, - названного «Бакштаг» ( в моем конспекте записано шведское название «Торвальдсен», верно ли оно?). Об этом первом плавании «под буксиром» к острову Вольному мы теперь, когда встречаемся, обязательно вспоминаем. Кстати, при погрузке на «Бакштак», а стоял он на якоре напротив училища ближе к набережной у военно-медицинской академии, нас повезли к правому борту - там был опушен трап. Мы уже соображали, что правый борт адмиральский и не положено нашему брату заходить на него. Руководитель практики капитан 3 ранга Шинкаренко сказал: «Хорошее предзнаменование - адмиралами будете!».

Виктор Иванов. Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. М. Современник 1986. Часть 2. "Нахимовцы".

Много внимания в кабинете военно-морской подготовки уделялось изучению рангоута и такелажа парусных кораблей. Эти предметы преподавали капитаны третьего ранга Шинкоренко и Муравьев — опытные моряки. При слове «рангоут» или "такелаж" живо вспоминаются слова популярной песенки о "Жаннете", которая в «Кейптаунском порту, с какао на борту поправляла такелаж». Такелаж — это все снасти на корабле, то есть все тросы, цепи, стропы, с помощью которых крепятся мачты, реи, стеньги, а также управляются паруса. Вот тут-то и началось увлекательное путешествие в мир парусников. Мы наперебой твердили: клипер, фок, фор-бом-брамсель, грот-бом-брам-стаксель. Читатель улыбнется, с трудом выговаривая эти названия. А между тем ничего здесь сложного нет, Все эти мудреные словеса — производные от названия мачт на корабле. Вот, например, первая от носа мачта называется фок-мачта, вторая — грот-мачта, третья — бизан-мачта. Продолжением мачты является стеньга. Соответственно уже будет фор-стеньга, грот-стеньга и т. д. Продолжение стеньги уже называется брам-стеньга, продолжение брам-стеньги носит название бом-брам-стеньга. Например, у грот-мачты третья стеньга будет называться грот-бом-брам-стеньга. Отсюда и название парусов: грот, выше — грот-марсель, еще выше — грот-брамсель, еще выше — грот-бом-брамсель. Конечно, чтобы не запутаться во всех этих «бомах» и «брамах», надо иметь хорошую память. Тогда команда подвыпившего отставного капитана в чеховском рассказе «Свадьба с генералом» будет понятна каждому: «Марсовые на брамсели и бом-брамсели!»

Путь в моря. Очерки о Ленинградском нахимовском училище. Составитель: Раздолгин А. А. Л.,1984.

Уроки морской практики преподавали опытные боевые офицеры, прошедшие суровую школу войны,— капитаны 1-го ранга Рожков и Шинкаренко. Они любовно обучали нас началам астрономии, штурманского дела, прививали умение обращаться с корабельным оборудованием, приборами, инструментами, показывали, как надо вести себя на борту корабля. Как мы радовались, когда кому-нибудь из нас удавалось «поймать звезду» на секстан или точно выполнить прокладку курса!

В.В.Волгин. Как сложилась жизнь. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001.
В 1944 г пытался самостоятельно (без ведома родителей) поступить в открывавшееся ЛНВМУ. Прошел все комиссии и был допущен к экзаменам. Но … с первого же экзамена (по математике) вместе еще с одним абитуриентом был отозван (членом комиссии - тогда капитаном 3 ранга Шинкаренко) с лаконичным резюме: «Нет мест» и с обещанием на будущий год обязательно принять.

"Спорт в ЛНВМУ в 40-50 годы ХХ столетия". Семевский Роберт Борисович. 23 февраля 2008 г.

Сын. Шинкаренко Владимир Владимирович.