"Они были первыми" Н.П. Соколов. 

Увольнение
- Увольняющимся до построения пять минут! Броуновское движение в кубриках и коридорах ускоряется, лихорадочно наводятся последние штрихи приготовления к увольнению.
- Увольняющиеся в город, в одну шеренгу становись!
Старшина роты Федоренко придирчиво осматривает внешний вид каждого воспитанника.
- Бычевский, опять брюки на клинья натягивали?
- Сычёв, покажите иголку с нитками. - Сыч снимает бескозырку, показывает.
- А белая где? Идите, намотайте.
- Горбачёв, опять бескозырка блином! Замените.
- Козловский, снимите правый ботинок, покажите носок...
Приближается ко мне. Надуваю живот. Проходит... И вдруг, - раз!, не оборачиваясь, движением руки назад, хватает меня за бляху ослабшего после выдоха ремня, и перекручивает её!
- Соколов, сколько можно говорить, подтяните ремень!
О каждом из нас всё знает старшина роты. Потому, что любит нас. Мы знаем это. И платим ему тем же. (У старшины первой статьи Сергея Федоренко, в отличие от взводных старшин, не было прозвища).
- Стражмейстер, два шага вперёд марш! - Олег стоит, не двигается, потому, что сделать это, значит, выпустить оттянутые назад и зажатые между ног клеша, - Лишаю вас увольнения! Идите, переоденьтесь. - И в догонку: А брюки принесите сюда. Я жду.
- А вы, Серов, почему в строю? У вас же двойка.
- Так это по танцам.., - пытается разжалобить старшину отличник Серыга, но никудышный танцор, - Это не программный предмет.
Старшина, продолжая осмотр, философствует.
- Танцы такой же предмет, как и все. И, может оказаться потом, не для всех, конечно, для некоторых, более, чем программным...
Федоренко любил пофилософствовать перед строем, подтрунить по случаю над кем-нибудь.
- Не улыбайтесь, Чубич! Кстати, если ещё раз будите замечены в городе с концами, накажу!
Возвращается Стражмейстер с брюками в руках. Федоренко растягивает их, показывает строю.
- Видите, вшиты клинья. Прошлый раз я их разрезал. Так он их сшил «обратно», - И каламбурит. - Да вы мастер, оказывается, Стражмейстер! Принесите ножницы. Они в канцелярии на столе. - И через минуту разрезает клинья, но уже не по прямой, а зигзагами, по затухающей синусоиде. - Посмотрим, что теперь вы будите делать? - Глаза смеются. (Не сразу, потом, я припомнил: это он, Сергей Федоренко, тогда, перед списками принятых в училище, спросил меня, почему я не радуюсь, что меня приняли).
Несколько поредевшая, за счёт выведенных из строя, шеренга смыкается. Раздаются увольнительные записки. Радостно отбивая шаг, строй покидает коридор. А лишенные увольнения долго ходят за старшиной, предлагая свои услуги по наведению порядка в ротных помещениях, пока тот, наконец, не сжалится и не заменит им неувольнения нарядами на работы, каждому по серьёзности полученного им замечания - выдраить все унитазы в гальюне, натереть паркетный пол в канцелярии, надраить всю медь в роте (питьевой бачок, пожарный гидрант, дверные ручки и прочее), выполнив и сдав которые, провинившиеся с задержкой на час или два, получают от старшины индульгенцию и с лёгким сердцем, без всякого «зуба» на него, радостно скатываются вниз по лестнице к выходу в желанную свободу! В роте остаются двоечники и нарушители дисциплины, наказанные командиром роты или офицерами-воспитателями. Их удел - занятия, кино и жратва «от пуза» за счёт уволившихся до корректировки накрытия стола по ротной рапортичке.

Коршунов, Юрий Леонидович. Воспоминания и размышления о службе, жизни, семье / Ю.Л. Коршунов. - СПб. : Моринтех, 2003.

Что же касалось остального — коллектива, порядка, сложившихся традиций — они мало отличались от тбилисских. Отношения с воспитателями были такими же теплыми, я бы сказал, взаимно доверительными. Мы любили своего командира роты Григория Максимовича Карпетченко и обожали старшину роты Сергея Федоровича Федоренко. Отношения с последним были совершенно неформальными. С. Ф. Федоренко мог, например, вызвать к себе провинившегося нахимовца, бросить ему пару боксерских перчаток, надеть перчатки сам и, скомандовав: «Защищайся!», слегка извалтузить провинившегося. Причем это не несло в себе ни капли издевательства.

Материалы к истории 6-го выпуска (1945-1953). Санкт-Петербург. 2003 г. 

Обучали нас ВМП прекрасные морские офицеры, причём почти все они прошли фронт на кораблях ВМФ и были в большинстве своем именно морскими офицерами, воспитанными на старых морских традициях ещё Российского флота. Удивительно, но они как на подбор все были красивы, ладно и лихо носили морскую форму, речь их, пересыпанная морскими терминами,  была интересна и при повседневном общении и когда они рассказывали своим ученикам о морской службе, кораблях и походах. Особую симпатию у многих вызывали два лихих моряка: «морской волк» М.М.Рожков и «бородач» В.Ф.Шинкаренко. Впрочем такую же симпатию, уважение и любовь снискали и многие из командиров рот и воспитателей первых 6-и выпусков: В.К.Лемешев, Г.М.Карпеченко, В.И.Туркин, Н.А.Климович, Р.Ф.Зуль-Карнаев, лей-т Афанасьев, кап-лей Б.Н.Иванов, ст.1ст., а затем лей-т А.И.Волков, С.Ф.Федоренко, И.Н.Репкин, М.А.Сафронов, В.М.Серафимович и многие другие.

Сафронов В. В. Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951. СПб 2001.

В каждом классе или взводе был офицер-воспитатель и его помощник - старшина, пришедший с флота, были еще и старшины рот. Они были и требовательны, и внимательны,  учили нас военным порядкам по большому счету строгости и бегали с нами в пятнашки. При всем при том мы   частенько обходились с ними жестоко.  Мы  любили, как родного, нашего командира роты Григория Максимовича Карпейченко (он стал нашим после того как выпустил ребят первого выпуска в 1948 г, с которым вместе все знала о нас и помогала ему его жена милая Тамара Федоровна). Они относились к нам как к своим детям. А ведь особого образования он не имел. Много лет спустя мы хотели к юбилею организовать его представление к награде и пошли на его работу (после увольнения он работал где-то в охране или в снабжении). Его руководители не могли поверить в то, каким уважением и  какой репутацией он пользовался. У нас он   был на своем месте. Мы встречались с ним уже и адмиралами, и генералами, он все о нас знал и помнил. Каждый из нас мог бы назвать наиболее близких ему воспитателей: Туманова и Осипенко, старшин Мишу Сафронова  и Сергея Федоровича Федоренко,   Ивана Дунду … Здесь в списке их имена и некоторые фотографии. Почти всех уже нет на свете - добрая им память от нас.

КСВ.: Эмоциональный человек. Умел себя сдерживать. Занимался боксом, часто вспоминал о своем увлечении.