Виктор Иванов. Мальчишки в бескозырках: Записки нахимовца. М. Современник 1986. Часть 2. "Нахимовцы".

Танцы танцами. Но кроме них были занятия и поважнее. Морская подготовка, например. То, что этот предмет стал для нас самым любимым, — заслуга капитана третьего ранга Михаила Михайловича Рожкова. Впоследствии он был назначен начальником цикла военно-морской подготовки, а затем и первым заместителем начальника нахимовского училища.

В классе военно-морского дела мы изучали устройство шлюпки, корабля, флажный семафор, сигнальное дело. Михаил Михайлович Рожков, стройный, худощавый, выделялся своей подтянутостью, китель и фуражка сидели на нем молодцевато. Многое мы стремились перенять у Михаила Михайловича. И манеру говорить, и походку. У меня с Рожковым сложились весьма дружеские отношения, которые продолжались многие годы вплоть до кончины старого моряка.

Азы военно-морского дела мы постигали с изучения шестивесельной шлюпки и флажного семафора. Мне очень нравились новые слова, пришедшие будто из стивенсоновских романов: «анкерок», «румпель», «шкоты», «фалы»... Один раз, правда, эта любовь меня подвела. В классе висела электрифицированная схема шлюпки. Под каждым рисунком предмета был контакт. Называлась вещь, и нужно было специальным наконечником коснуться на рисунке контакта. Если ответ правильный — зажигалась лампочка. И вот мы с Феликсом Ивановым, проверяя друг друга, тыкали в схему электродом. Я ему назвал «тОпор». Феликс долго стоял в раздумье, перебирая глазами снаряжение шлюпки, но тОпора не находил. Я решил ему помочь. Четверть часа искал злополучный тОпор, и все бесполезно. Подозвали на помощь товарищей, те со смехом показали нам на обычный топОр. Все стало ясно. Мы настолько увлеклись морскими терминами, что обыкновенный топор прочли как тОпор и искали на схеме нечто необыкновенное.

Очень нравился нам флажный семафор. После того как изучили все буквы, мы практически перестали друг с другом разговаривать нормально. Только жестами. Когда нельзя было махать руками, показывали значение букв на пальцах. Михаил Михайлович с самого начала сказал нам, что настоящий флотский офицер должен читать семафор не хуже сигнальщика. Потом, придя на первый свой корабль, я на собственном опыте убедился в справедливости его слов. И не раз поправлял сигнальщика.

Мало было изучить семафорную азбуку, надо было наращивать скорость приема и передачи. Когда «включалась скорость», читать становилось значительно труднее. Почему-то Михаил Михайлович решил, что я служил юнгой на флоте. И вот на одном из занятий, желая пристыдить тех, кто плохо знал семафор, он скомандовал:

—Воспитанник Иванов, примите семафор! Покажите, как надо это делать!

Я вскочил. Михаил Михайлович с неимоверной скоростью замахал мне сигнальными флажками. Половину я не разобрал, но каким-то шестым чувством составил всю фразу.

— Что я передал? — спросил Рожков.

— Воспитанник Иванов Виктор Петрович, — ответил я.

— Молодец, вот так надо знать флажный семафор! — сказал, обращаясь ко всем, Михаил Михайлович, и лукаво добавил: — Любая кронштадтская девушка знает семафор в совершенстве и назначает своему парню свидание, когда корабль стоит на рейде, с помощью флажков. Стыдно тем, кто перепутает место и время встречи!

Как «бывшего юнгу» Михаил Михайлович брал меня иногда на командирский катер. В один из летних дней сорок пятого года на Неве проводились шлюпочные гонки. Рожков был главным судьей. Меня он взял с собой в качестве секретаря. В нужное время на катере не оказалось матроса-моториста. Михаил Михайлович, как всегда быстрый на решения, приказал мне заводить и выруливать к сигнальным буям. Заводить-то я кинулся, а что толку... Откуда мне было знать, как запускается мотор. Рожков нетерпеливо смотрел на меня, поигрывая биноклем.

— Ну, что ты возишься?! Ведь ты же был на флоте мотористом?

Краснея, я признался, что ни мотористом, ни кем другим я на флоте не был, а служил в армии связистом. Но Рожков и тут остался верен себе:

— Был на флоте или не был, а чтобы устройство катера изучил и мог всегда заменить рулевого и моториста!

— Есть, товарищ капитан третьего ранга!— ответил я радостно.

И через некоторое время мог доложить Рожкову, что его приказание выполнено. Мне не раз потом доводилось ходить с Михаилом Михайловичем на катере и по Неве, и по Фонтанке, и у него не было случая упрекнуть меня.

Я был маленького роста и небольшого веса, и потому меня назначили старшиной шлюпки. Команда шлюпки, составленная из ребят нашего класса, много и упорно тренировалась. Мы завоевали приз училища.

Однажды мы сидели па занятиях. Вел урок наш любимый Михаил Михайлович. Вбежал рассыльный, что-то тихо ему доложил. Рожков твердым, как в бою, голосом скомандовал:

— Призовой шлюпке — в шлюпку! Какие-то посторонние люди фотографируют с лодки военный объект. Лодку догнать, взять на буксир и привести к пирсу!

Мы кинулись в шлюпку, гордые тем, что получили настоящее боевое задание. Я скомандовал:

— Весла па воду!

И мы помчались. Быстро догнали прогулочную лодку и с удивлением увидели в ней двух лейтенантов-медиков с девушками. Вежливо поздоровавшись, мы пригласили их следовать за нами на буксире. Лейтенантам, а это оказались выпускники военно-медицинской академии, и их спутницам ничего не оставалось делать, как подчиниться. Заперли их в отдельном помещении. Продержали бедолаг целый день. Даже особиста пригласили. В итоге засветили у них пленку и выпустили. Сейчас это кажется курьезом: ведь «военным объектом» была старая шхуна «Бактштаг», которая даже не могла выходить в море, а использовалась как склад спортивных принадлежностей. В один печальный день она легла от старости на борт—внутрь прорвалась вода. Но тогда были такие строгости. Даже не разрешалось фотографировать нас, нахимовцев идущих строем...

— Мы пришли oт имени всех нахимовцев просить у вас разрешения на ношение волос, — сказали мы, немало робея.

— Волосы? — переспросил адмирал. — Ну этот вопрос не простой, и я его один решить не могу. Вот, может быть, вместе с начальником тыла Военно-Морского Флота, генерал-полковником Воробьевым. Что скажете, Сергей Ильич?

Мы умоляюще посмотрели на начальника тыла.

— Это нужно тщательно продумать, Арсений Григорьевич, — ответил Воробьев, — но сначала лучше послушаем концерт... Вы концерт-то будете смотреть? — спросил он нас.

— Так точно, товарищ генерал-полковник,— ответили мы в один голос. Хотя, честно говоря, нам было не до концерта.

— Ну и прекрасно. Пойдемте в зал. Адмирал Головко посадил рядом с собой Сенчугова, а я сел с генерал-полковником Воробьевым. Что происходило на сцене, я почти не видел. Шутка ли, сидеть рядом с такими начальниками? И потом я чувствовал, что сижу в чьем-то кресле. Может быть, адмирала или генерала. И от этого мне тоже было неловко.

С большим облегчением услышал объявление об антракте. В антракте мы снова напомнили о своей просьбе. В конце концов, адмирал Головко и генерал-полковник Воробьев пришли к выводу, что короткая аккуратная прическа нам будет к лицу. Головко сказал, что в принципе он согласен такое разрешение дать, но окончательное решение обещал принять несколько позже.

Счастливые от сознания выполненной миссии и полные впечатлений от встречи с прославленным адмиралом, мы возвратились в казарму. Нас с нетерпением ждали. Мы подробно рассказали о встрече, но предупредили, что окончательно решение будет принято позже. Однако все сразу восприняли это как дело решенное. Утром весть о том, что нам разрешили ношение волос, со скоростью света распространилась по всем ротам, дошла она и до командования училища. После завтрака меня вызвал к себе заместитель начальника училища по строевой части капитан второго ранга Михаил Михайлович Рожков.

— Ты был вчера, Иванов, в клубе на концерте? — спросил Михаил Михайлович.

— Так точно, был.

— И не стыдно тебе было ездить в таком неопрятном виде?

Я покраснел и сказал, что вид у меня вполне приличный.

— Ты в зеркало посмотри, — настаивал Рожков, — у тебя же волосы на уши лезут.

Я-то знал, что волосы у меня подстрижены, что отросли не больше сантиметра.

— Завтра парад. Давай-ка приведи себя в порядок!

Я был у Рожкова любимцем. Но никогда не думал, что Михаил Михайлович так накажет меня за то, что взял на себя роль общественного ходатая. На глазах у меня навернулись слезы. Было обидно получить разрешение на ношение волос для других, а самому лишиться последних. Но Михаил Михайлович был неумолим, и под сочувственные взгляды товарищей по парадной роте меня тщательно подстригли под ноль.

— Вот таким ты мне больше нравишься, — сказал Рожков. И, наклонясь ко мне, тихо добавил: — Это тебе урок. Такие вопроси не решаются через голову своих непосредственных начальников.

Вскоре в училище объявили, что нам разрешено ношение короткой аккуратной прически. Все радовались. Вместе со всеми ликовал и я. И мне уже не портило настроение то обстоятельство, что мои волосы на полсантиметра короче, чем у других.

Но радость наша длилась недолго...

Пятьдесят лет спустя (альманах второго выпуска ЛНВМУ). Редактор - составитель: Солуянов В.Е. СПб.,1999.

На уровне и мы старались быть,
Пришлось и дисциплину «полюбить»,
И ветры - бейдвинд, галфинд, фордевинд -
И парусов «Надежды» лабиринт.
Весь ритуал, до «весла на валек!»
Изучен нами вдоль и поперек.
Но опыт не приходит сам собой.
Наш самый первый шаг - «от стенки»-
Помог нам сделать волк морской -
Крутой, но справедливый Шинкаренко.

Уж он любил по-флотски пошутить
И разгильдяя приструнить.
И туг же острые рождались перлы...
На «Бакштаге», в какой уж раз - не в первый -
Лев Купче в карцере сидит.
Вдруг в темноте, в трубе скрипит:
«Я - Зяка! Голос мой узнал, навевно?
Ты, Лева, очень хочешь поку... ить?»
Но Лева этот голос знал
И «Зяку» с чувством посылал...
Снять напряжение, повесилить народ,
Реакцию Питонов ведал наперед
И метил белоручке "в огород":
«Эй, боцман, что там за г.... плывет ?»
Кап два Рожков - блестящий офицер. Мундир с иголочки, побрит, надушен,
И все же режет слух и вянут уши.
Он, кроме блеска и изысканных манер,
К пикантным выражениям не равнодушен.
О многом нам напомнят имена:
Морозов, Сологуб, Ткаченко,
А мичман Пестов! В наши времена
Был боцманом на шхуне Шинкаренко!

Обстановка в училище была сложной. Наступал учебный год, а воспитанники находились в лагере на берегу озера Суоло-Ярви (ныне озеро Нахимовское) на Карельском перешейке. В здании училища полным ходом шли ремонтные работы, и воспитанники должны были, по мере подготовки учебных и жилых помещений, поротно прибывать в город.

Надо было создавать все заново: морской кабинет, учебные мастерские, добывать наглядные пособия, предметы корабельного снабжения, модели кораблей, специальную литературу и учебники. Одним словом, дел было выше головы. На цикле верными помощниками Поленова были: капитан 3 ранга М.М.Рожков, капитан-лейтенант В.Ф. Шинкаренко, капитан А.А Филиппов, старшины и матросы: А.П. Виллемсон, Д.П. Ветров, Г.И. Жеребцов, В.Г.Повар, Г.Н.Калиниченко. И. Несвад и др.

Сафронов В. В. Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951. СПб 2001. 

Капитан 2 ранга Рожков М.М. -  начальник цикла ВМП, позже заместитель начальника училища по строевой части.

Из записок В.Н. Федотенкова. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001.

В числе первых уроков, отличавшихся своим содержанием и восприятию явились занятия по военно-морскому делу (ВМД) и уроки танцев.
Военно-морское дело преподавали нам капитан-лейтенант Шинкаренко и капитан 3 ранга С.М. Муравьев. Иногда на их уроках присутствовали капитан 3 ранга Рожков, начальник цикла Военно-морской подготовки.

Первые уроки по ВМД запомнились тем, что проводились в специальном классе военно-морского дела. Этот класс отличался наличием в нем моделей кораблей различных  классов, как современных, так и исторических. Модели были установлены на кронштейнах, крепившихся к стенам и были покрыты стеклянными чехлами. Выше них на стенах располагались электрифицированные рисунки-схемы с электроукзками, с помощью которых можно было определить названия морских узлов, предметов такелажа, парусов, мачт, деталей шлюпок, корпусов кораблей и т.д.

Лично я в такой обстановке слабо воспринимал то, что говорил преподаватель на уроках: меня отвлекал и завораживал вид моделей кораблей, катеров, парусников, а также виды различных морских пейзажей, сведенных в таблицу местных признаков погоды, под которыми были вписаны двустишья:

Солнце красно с вечера –
Моряку бояться нечего.
Чайка ходит по песку –
Моряку сулит тоску...

Материалы к истории 6-го выпуска (1945-1953). Санкт-Петербург. 2003 г.

Обучали нас ВМП прекрасные морские офицеры, причём почти все они прошли фронт на кораблях ВМФ и были в большинстве своем именно морскими офицерами, воспитанными на старых морских традициях ещё Российского флота. Удивительно, но они как на подбор все были красивы, ладно и лихо носили морскую форму, речь их, пересыпанная морскими терминами,  была интересна и при повседневном общении и когда они рассказывали своим ученикам о морской службе, кораблях и походах. Особую симпатию у многих вызывали два лихих моряка: «морской волк» М.М.Рожков и «бородач» В.Ф.Шинкаренко. Впрочем такую же симпатию, уважение и любовь снискали и многие из командиров рот и воспитателей первых 6-и выпусков: В.К.Лемешев, Г.М.Карпеченко, В.И.Туркин, Н.А.Климович, Р.Ф.Зуль-Карнаев, лей-т Афанасьев, кап-лей Б.Н.Иванов, ст.1ст., а затем лей-т А.И.Волков, С.Ф.Федоренко, И.Н.Репкин, М.А.Сафронов, В.М.Серафимович и многие другие.

Дневник воспитанника 1-й роты 12 класса Игоря Леоненко.

29.07.46. В 9 утра сошли со шхуны на берег и пошли к трамвайной остановке. Отсюда — доехали до училища. Выдали новые форменки, привели их в порядок и пошли экскурсией на английский эсминец, который привез в Л-д адмирала английского флота Фрезера ко дню ВМФ. Английский авианосец из-за большой осадки остался на Кронштадтском рейде. Эсминец стоял у моста Л-та Шмидта под № «Н-32", название »Рапид" (быстрый, стремительный). Эсминец не лучше наших, имеет 2 четырехтрубных торпедных аппарата. Осмотрели только верхнюю палубу. С нами ходил кап. 3-го ранга Рожков, переодетый в форму ст. л-та интендантской службы. Для представительства получил пачку папирос «Казбек». Разочарованы беспорядком на палубе — брошены тросы, не надраена рында. Пообедав, стали собираться в отпуск. Получил отпускной билет с 29.07 по 2 сентября. В 21 час был дома. Отпуск буду в Л-де. 30.07.   Занимался гимнастикой, ездил в училище, получил паек на 2  дня. Играл на мандолине.

Путь в моря. Очерки о Ленинградском нахимовском училище. Составитель: Раздолгин А. А. Л.,1984.

А какое самое яркое впечатление осталось у вас от тех лет?

Пожалуй, это морская практика. После окончания нахимовского и высшего военно-морского училищ я почти десять лет служил на боевых кораблях, но воспоминания о первой встрече с морем, о первом плавании остались на всю жизнь самыми яркими. Произошло это в 1947 году. Приняв на борт группу первых нахимовцев, парусно-моторная шхуна «Надежда» вышла в поход по Балтийскому морю. Руководил походом тогдашний начальник училища капитан 1-го ранга Н. Г. Изачик. Уроки морской практики преподавали опытные боевые офицеры, прошедшие суровую школу войны,— капитаны 1-го ранга Рожков и Шинкаренко. Они любовно обучали нас началам астрономии, штурманского дела, прививали умение обращаться с корабельным оборудованием, приборами, инструментами, показывали, как надо вести себя на борту корабля. Как мы радовались, когда кому-нибудь из нас удавалось «поймать звезду» на секстан или точно выполнить прокладку курса!