Материалы к истории 6-го выпуска (1945-1953). Санкт-Петербург. 2003 г. 

Через какое-то время всех зачисленных в 6 роту (3-й класс) отправили на поезде в летний нахимовский лагерь на озере Суоло-Ярви (ст.Каннельярви), перед тем погрузив личные вещи на а/машину.  От станции мы строем во главе с офицерами-воспитателями пошли пешком в 10-км поход по гравийному шоссе мимо старой финской кирхи, через ряд деревень и хуторов к озеру, на живописном берегу которого и размещался наш лагерь. Окруженные со всех сторон сосновым бором стояли ровные ряды  больших военных палаток с откидывающимися брезентовыми пологами над окнами и дверями. Дорожки были аккуратно подметены, а их границы обозначены кирпичами покрашенными известкой.  В конце похода мы уже еле тащились сбив строй и, придя на место, повалились на траву. Началась лагерная жизнь с обязательными ежедневными строевыми занятиями, физзарядкой по утрам, обустраиванием лагеря, дежурством на камбузе, у палаток, колодца  и на отдельных постах под «грибками». В лагере уже жили наши новые товарищи из старших классов (с 4-го по 8-ой) или рот (от 5 по 1-ую), принятые в училище на год раньше нас при его организации в Ленинграде в 1944г. Мы с завистью смотрели первое время как ловко они ходят на шлюпках по озеру на вёслах и под парусом, играют в футбол и волейбол, постепенно втягиваясь в эти же занятия. Большое наслаждение доставляли для нас походы в лес за грибами, черникой и брусникой, что кроме того позволяло утолять чувство голода, которое естественно у мальчишек в этом возрасте. Хотя надо сказать, что кормили нас совсем неплохо в те  голодные для страны  годы. Место, где размещался лагерь только что перед тем было финской территорией с большим числом брошенных в лесу хуторов с оставленными постройками и садами, а в отдельных местах еще сохранялись свежие следы войны: брошенные артиллерийские позиции с валявшимся на земле боезапасом, стрелковое оружие и патроны к нему, ручные гранаты и др. военная техника, а кое-где мы находили останки наших бойцов и их простреленные каски. Линии Маннергейма проходили севернее территории лагеря, поэтому больших боёв здесь не было и этим объясняется целость многих домов финской постройки. Выселение финских хуторян началось только по окончании войны, поэтому некоторые из них, не желая оставлять родные гнёзда, еще возвращались к своим домам, скрываясь в лесах. Часто в то время  мы слышали от старших, что где-то поймали финна, где-то был убит наш солдат или матрос и пр. Поэтому стоять вахтенным на посту у грибка, колодца или шлагбаума ночью нам было просто страшно, хотя по заведенному порядку каждый при этом и вооружался большим обоюдоострым штыком в ножнах, висевшим на ремне поверх бушлата. Ночью дневальные (дежурные) по палаткам часто собирались вместе в одной из них и вели бесконечные разговоры, подкладывая дрова в топившиеся печи-буржуйки и поджаривая белые грибы на их раскаленной  поверхности. В палатках стояли двухъярусные койки, на которых мирно посапывало более 20 чел. воспитанников. Кому-то из дневальных выпало («на морского») бежать за дровами и хворостом к опушке леса, метрах в 100 от лагеря. Приближалась осень, ночи были тёмными и желающих идти в темноту из теплой палатки не было. Через 5 минут наш посланец задыхаясь вбегает с дровами в палатку и заикаясь сообщает, что из леса на него кто-то направил луч фонаря, а потом с шумом убежал в глубь леса. Кто уж это был никто не узнает, но атмосфера таинственности и опасности была среди нас жива долго. В связи с чем вспоминается  случай с Юрой Синицыным, который где-то в сене, сложенном в кирпичном сарае у ручья возле домика мичмана Пестова заметил какое-то движение и прибежал как-то днём в кубрик громогласно заявив, что в сарае прячется финн. Все с воинственными криками бросились ловить финна, причём первым успел к сараю сам Юра и забравшись в сено деятельно шарил в нём, пока подбежавшие с шумом «индейцы» не забросали сеновал камнями и банками, валявшимися во дворе. Через мгновение раздались крики и плач Юрия, вылезающего из сена с огромным синяком на лбу.

Помню чувство страха, когда дежурный офицер по лагерю послал меня (рассыльного) поздно вечером к себе домой на Белую дачу метрах в 500 от лагеря по дороге через лес с приказанием получить у его жены боевой пистолет ТТ и принести его к нему в дежурку. Летел я от Белой дачи обратно через тёмный лес, сжимая пистолет в руке, как птица. Хочется верить, что в этих действиях начальства в те годы был заложен положительный момент, направленный на воспитание мальчишек. А вот следующий эпизод с тем же офицером не поддаётся разумному объяснению. Вызывает он меня и говорит примерно следующее: «воспитанник Лепорский, идите на дачу мичмана Пестова, у него во дворе на пеньке стоит банка с дождевыми червями для рыбалки. Возьмите её тихонько и принесите ко мне. Если же он вас поймает, то не говорите, что выполняете мое приказание». Задание его я успешно выполнил, за что и получил от офицера благодарность. Говорил ли при этом «служу Советскому Союзу!» - не помню. Наши офицеры-воспитатели и старшины в то время в лагере и вне его ходили всегда и всюду вооруженными пистолетами,  ибо бывали иногда такие моменты. Приходим мы утром на озеро умываться и вдруг с другой его стороны слышим очереди из пулемета или автомата, а над нашими головами шлепки пуль по стволам сосен. Иногда это оружие старшие давали нам пострелять в безопасном месте, или сами стреляли утром с мостков на берегу озера спящих в воде щук.

Пятьдесят лет спустя (альманах второго выпуска ЛНВМУ). Редактор - составитель: Солуянов В.Е. СПб.,1999.
На уровне и мы старались быть,
Пришлось и дисциплину «полюбить»,
И ветры - бейдвинд, галфинд, фордевинд -
И парусов «Надежды» лабиринт.
Весь ритуал, до «весла на валек!»
Изучен нами вдоль и поперек.
Но опыт не приходит сам собой.
Наш самый первый шаг - «от стенки»-
Помог нам сделать волк морской -
Крутой, но справедливый Шинкаренко.

Уж он любил по-флотски пошутить
И разгильдяя приструнить.
И туг же острые рождались перлы...
На «Бакштаге», в какой уж раз - не в первый -
Лев Купче в карцере сидит.
Вдруг в темноте, в трубе скрипит:
«Я - Зяка! Голос мой узнал, навевно?
Ты, Лева, очень хочешь поку... ить?»
Но Лева этот голос знал
И «Зяку» с чувством посылал...
Снять напряжение, повесилить народ,
Реакцию Питонов ведал наперед
И метил белоручке "в огород":
«Эй, боцман, что там за г.... плывет ?»
Кап два Рожков - блестящий офицер. Мундир с иголочки, побрит, надушен,
И все же режет слух и вянут уши.
Он, кроме блеска и изысканных манер,
К пикантным выражениям не равнодушен.
О многом нам напомнят имена:
Морозов, Сологуб, Ткаченко,
А мичман Пестов! В наши времена
Был боцманом на шхуне Шинкаренко!