В.К.Грабарь."Пароль семнадцать".

Пришел новый командир роты – капитан 2 ранга Николай Павлович Оверченко. Судьба Николая Павловича была типична для его сверстников: досрочный выпуск из Черноморского ВВМУ в 1941 году и война на сухопутье. Орден «Красной Звезды» он получил за взятие ДЗОТа на Карельском фронте еще в 1942 году. Проявил при этом настоящее геройство, но об этом никто из нас не знал. Он сам о том умалчивал, видимо боялся, что упоминание о сухопутном прошлом может лишить его авторитета у ребят. После войны ему удалось  вернуться на флот и послужить на торпедных катерах. Вот об этой части его биографии сохранилось некое предание.

Каждое свое выражение Николай Павлович заканчивал присказкой – «понимаете, так», она у него превратилась в паразитное словосочетание: «поти – так».  За это сочетание он и получил свое прозвище - «Потитак». Коля Петров уже долгие годы хранит в своей памяти рассказ Потитака о том, как после войны тот разминировал на своем катере Феодосийскую бухту. То ли Коля не так запомнил, то ли Потитак не так рассказал, но эта история, как мы теперь ее понимаем, – сущий бред! В практике противоминной борьбы есть способ разминирования с помощью прорывателей минных заграждений, кораблей с повышенной живучестью, но чтобы на торпедном катере?! Такой способ назывался бы – разминированием путём собственной гибели. История Черноморского флота ни одного  такого факта не сохранила. Ещё бы! Если бы такое было на самом деле, то погибших наградили бы, а пославших их на дурацкую гибель, когда один катер равен одной мине, точно бы расстреляли.

Так или иначе, Потитак остался жить. В наше время был он уже капитаном 2 ранга, дотошным воспитателем-дознавателем. То и дело заставлял выворачивать карманы, надеясь найти в их складках крошки табака. Но, не смотря на все его усилия, никто из нас, если уж решил, не бросил ни курить, ни пить. Оверченко командовал ротой почти до самого до 1965 года. И остался в памяти несколькими дознаниями и тем, что личным примером показывал, как надо чистить унитазы. Интересно, сколько же раз он это показывал? Слишком много человек об этом вспоминают, а суть дела простая. Один раз он показал, как надо очищать унитаз от ржавчины, в другой раз, как чистить писсуар с помощью тряпки и питьевой соды. Николай Павлович, спокойно засучив рукава, лез туда рукой, и доводил этот мужской настенный прибор до первозданно белого цвета. А после, вымыв руки, говорил, что на  флоте нянек нет! А иной раз во время уроков он от скуки сам делал приборку в гальюне. Ну что ж, сердцу не прикажешь. Зато гальюн у нас блистал. Неприятности с туалетом бывали частенько, ведь газета, которой мы пользовались, как и все граждане Советского Союза, может накрепко забить всё колено слива. Но, как сказал Черчилль по прибытии на Ялтинскую конференцию: «Народ, который зимой ест мороженое, а задницу вытирает газетой – непобедим!». Все неприятности у нас в стране начались с тех пор, как народ перешел на более нежные сорта бумаги.

Приказом начальника училища от 8 января 1965 года Николай Павлович был переведен командиром в следующую за нами роту и сменил ушедшего в запас Ивана Игнатьевича Шаповала, старейшего воспитателя, который был командиром роты еще в Тбилисском Нахимовском училище.  На его фоне наш Потитак смотрелся неважно. И у тех ребят мнение о нем было подобным нашему, с той разницей, что они нас за него и обвиняли: мол, не сумели воспитать хорошего командира!

Моё Нахимовское - записки еврейского мальчика. Воспоминания Клионского Б.И.

Самым мучительным, конечно, было долгое стояние в строю, перед которым расхаживал командир роты, долго и поучительно рассуждавший вслух о разных полезных и нужных вещах, которые должен делать нахимовец (хорошо учиться, не нарушать форму одежды, отдавать честь старшим по званию, содержать в порядке свой шкафчик и прикроватную тумбочку)  или о вредных и ненужных вещах, которые он делать не должен (плохо учиться, нарушать форму одежды, не содержать в порядке свой шкафчик и прикроватную тумбочку, курить, сквернословить, и т.п.). Этот навсегда осталось одним из самых неприятных впечатлений о Нахимовском, но, справедливости ради, надо отметить, что потом уже привычно равнодушно, без всякого нетерпения выслушивал любого военачальника, рассуждавшего на любую волновавшую его тему. Правда, сам так делать всё-таки не научился – или всё-таки научился? Лучше спросите об этом у супруги.

КСВ.: По словам Володи Грабаря, у него живы две дочери, обе замужем за нахимовцами. Им в семьи он хотел бы передать свою книгу на память. Там есть страницы, посвященные нашему последнему, "выпускавшему" командиру роты.