Ченчик Н.Ф. Глава из книги "Суворовские, Нахимовские..." Автор-составитель Толокольников Г.П.

Перечисляю командование нашего нахимовского училища.

Контр-адмирал Новиков Николай Дмитриевич, начальник училища, янв. 1953 - ноябрь 1955 гг.

Карпов Эдуард. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007.

В самом начале учебного года по роте прошел слух о том, что большинство нашего выпуска направят в Первое балтийское училище, которое недавно было спрофилировано на подготовку офицеров для подводных лодок (позднее оно стало называться Училищем подводного плавания имени Ленинского Комсомола). Никто из нас тогда еще толком не представлял себе, что такое подводная лодка. Мы только слышали о том, что служба на подводных лодках трудна и опасна, а плавание в подводном положении лишено той романтики, которая сопутствует плаванию на надводном корабле. Но выпускники мечтали о морской романтике, и рота тихо «забурлила» по поводу перспективы стать подводниками вопреки желанию. Никакого собственного желания у большинства из нас тогда еще не было, но любая попытка силового воздействия всегда вызывала у юных нахимовцев внутренний протест. Когда о «бурлении» в выпускной роте узнал начальник училища контр-адмирал Новиков, то он поступил очень просто: собрал выпускную роту в актовом зале и стал рассказывать об устройстве подводных лодок, о боевых действиях подводников в прошедшей войне и о своей службе на подводных лодках. Он рассказывал так увлекательно, что мы засыпали его вопросами. Эта встреча растянулась на два дня и закончилась тем, что очень многие в роте сами решили идти в подводное училище, а потом окончили его и связали свою судьбу с подводными лодками. А начальника училища после этой встречи наша рота стала называть «батей». «Батя» — это высшее проявление уважения к командиру. Никого из предыдущих начальников училища мы так не называли, хотя их тоже достаточно уважали. Но дело-то было не только в этой встрече — Новиков действительно был для нас батей...

Вспоминается еще одна «шалость». Весна, стоит солнечная погода, в училище — «свободное время», и большой двор переполнен бегающими, прыгающими и играющими в разные игры нахимовцами всех рот. Большинство — в трусах и тельняшках или просто в трусах. «Броуновское движение» во дворе связано с периодическим перемещением ребят по лестницам здания: кому-то нужно во двор, а кому-то обратно.
На одной из лестниц у окна между вторым и третьим этажом (это довольно высоко от земли) появляется пара долговязых выпускников, которые начинают развлекаться: свернув кулечек из бумаги, они заполняют его водой и бросают вниз на того, кто выходит из двери, ведущей с лестницы во двор. Стараются при этом, чтобы кулечек не падал на голову, а эффектно шлепался на асфальт перед выходящим.
Вот дверь в очередной раз открывается, кулечек с водой летит вниз, а из двери в это время выходит начальник училища, которого никто не ожидал, и кулечек шлепается на асфальт прямо перед носом адмирала. В окне — немая сцена из «Ревизора». А адмирал поднимает голову, смотрит на «шалунов» и грозит им пальцем. И все. Можно себе представить, что могло бы быть, если бы вместо Новикова здесь оказался какой-то другой адмирал.

Публицистика. Подводные лодки типа "Л". "Л-23".

Заложена 17.07.38 г. в Николаеве на заводе № 198 ( Николаевский госзавод), заводской № 353. 29.04.40 г. спущена на воду. 22.06.41 г. встретила под командованием капитана 2 ранга Шатского Владимира Леонидовича в составе отдельного дивизиона подводных лодок Черноморского флота в Николаеве у стенки завода на этапе заводских испытаний (86,9% готовности). 27 июля вышла своим ходом с загруженным боезапасом в Севастополь, куда благополучно прибыла 28 июля. В Севастополе продолжались заводские и ходовые испытания. 1 ноября вышла в Батуми, куда благополучно прибыла 3 ноября и продолжила ввод в строй. 31.10.41 г. вошла в состав Черноморского флота.

7 января 1942 г. командиром корабля назначен капитан 3 ранга Новиков Николай Дмитриевич. 8 мая командиром корабля назначен капитан-лейтенант (впоследствии капитан 3 ранга) Фартушный Илларион Федорович. В мае-июле совершила 7 транспортных рейсов в осажденных Севастополь, доставив туда 363,3 т боеприпасов, 263,5 т продовольствия, 73,6 т бензина, 9 человек и эвакуировав на Кавказ 163 человека, в том числе 117 офицеров штаба и управлений Севастопольского оборонительного района. В последний боевой поход вышла под флагом командира бригады капитана 1 ранга Крестовского Андрея Васильевича. 17 января 1944 г. в 16 милях к северо-западу от м. Тарханкут безуспешно атаковала торпедами германский противолодочный корабль "Uj-106", который, в свою очередь, контратаковал "Л-23" глубинными бомбами и потопил ее.

Срок боевой службы - 26,5 месяца (31.10.41 г. - 17.01.44 г.). 21 боевой поход (254 суток). К(бн) =0,32. 3 торпедные атаки, в результате которых повреждено 1 судно. 4 минных постановки (80 мин).

И.Алексеев "Победы и потери в подводной воцне. Часть I: Чёрное море 1941г.

Подводные силы Военно-морского флота на Чёрном море перед войной.
Советский Союз к началу войны на Черноморском флоте смог создать достаточно мощные подводные силы. Все черноморские подлодки были сведены в две бригады и имели в своем составе 44 корабля шести типов, в основном, советской постройки. Лишь пять лодок типа «А» (именовавшиеся ранее - «АГ») достались флоту «в наследство» от Российского Императорского флота.

Первая бригада подводных лодок, которой командовал капитан 1 ранга П.И. Болтунов, состояла из четырех дивизионов и насчитывала 22 лодки.

В 1-й дивизион (командир дивизиона капитан 3 ранга Н.Д. Новиков) входили подводные лодки «Л-4», «Л-5», «Л-6». ...

С. А. Балакин, М. Э. Морозов. Подводные лодки типа «С».  Черное море.

К началу войны четыре черноморские «эски» входили в состав 2-го дивизиона (капитан 3 ранга А.В. Бук) 1-й бригады. Дивизион базировался на Севастополь, а с первых чисел ноября 1941 года — на Поти. В связи с реорганизацией подвод­ных сил ЧФ в августе — сентябре 1942 года, с этого времени до конца войны «эски» входили в состав 1-го дивизиона (капитан 2 ранга Н.Д. Новиков).

Следует отметить, что результативность наших подлодок на Черном море была ниже, чем на Балтике и, тем более, на Севере. На первом этапе войны это объяснялось, в частности, ограниченным объемом судоходства противника, на вто­ром — усилением неприятельской ПЛО и слабостью ремонтной базы кавказских портов, куда вынуждены были уйти чер­номорские субмарины. К сожалению, свою роль сыграл и уровень боевой под­готовки экипажей, в ряде случаев оказав­шийся явно недостаточным.

Азаров И. И. Непобежденные.

... «Подготовлен для самостоятельного управления подводной лодкой и умело управляет ею. В бою спокоен, решителен и смел». Так аттестовал Трофимова командир 1-го дивизиона бригады подводных лодок Черноморского флота капитан 2 ранга Н. Д. Новиков, который был на лодке в боевом походе и наблюдал за действиями командира. ...
Брат? - контр-адмирал Евгений Дмитриевич Новиков.

Официальный сайт газеты "Северный рабочий".

– И что за люди вас окружали на новом месте?
– Командиром полигона в ту пору был контр-адмирал Илья Алексеевич Хворостянский, а начальником штаба – контр-адмирал Евгений Дмитриевич Новиков. Это были военачальники, которых воспитала Великая Отечественная война. Например, контр-адмирал Новиков нынешнему поколению офицеров мог бы показаться тираном. Ведь Евгений Дмитриевич не терпел подчиненных, которые сомневались в правильности его приказов. А как иначе! Что это за офицер, который вместо того, чтобы направить всю энергию и опыт на выполнение поставленной задачи, начинает размышлять про «правильность» приказа. Не всем, конечно, нравилась высокая требовательность Новикова. Например, когда решался вопрос о его назначении командиром полигона, партийное бюро парторганизации управления трижды отказывалось рекомендовать его на эту должность. Понятно, что руководствовались не интересами службы и полигона, а своими амбициями и симпатиями. Евгений Дмитриевич их все же убедил дать согласие. Став же командиром «ноль-девятки», всех до единого уволил.
– А вы с ним ладили?
– Тоже доставалось. Направил меня Новиков на два года в поселок Хальмер-Ю под Воркутой (это за две тысячи километров от Северодвинска, на территории Уральского военного округа) на должность командира измерительного пункта. Для меня это было повышение. На новом месте, чтобы в корне пресечь так называемую годковщину, я устроил показательный суд над тремя казарменными хулиганами, избившими молодого матроса. Сразу три преступления «повесил» на полигон. По совету военного прокурора доложил Новикову после того, как уголовное дело было возбуждено. Ну, Евгений Дмитриевич и взъярился. Послал комиссию во главе с начальником политотдела капитаном I ранга Васильевым с наказом собрать материал для снятия меня с должности. Как ни старались проверяющие, веских оснований не нашли. К тому же гарнизонный прокурор заступился. Если, мол, начнутся преследования, то он дойдет до генерального прокурора. И это остудило пыл моего начальства. Но пока Новиков был командиром полигона, я девять лет уходил в отпуск только в январе и феврале.
– Ничего себе «уроки»...
– Да я не в обиде. Благо, предоставляя отпуск зимой, мне выделяли и путевки в санатории и дома отдыха, по которым отдыхали с семьей в Узбекистане, на Камчатке, в Таджикистане, на озере Иссык-Куль. А вообще контр-адмирал Новиков был способен на очень неординарные поступки. Как-то на офицерском собрании поднял меня и начал при всех выговаривать: «Посмотрите на этого флибустьера... Как он вел катер в укрытие во время шторма!.. В пяти метрах от правого борта валуны, с левого – скала. А он, как у себя на кухне, прет себе на полном! Ну, думаю, переоденусь в чистое на всякий случай. Но пронесло...– И после паузы огорошил:– За умелое командование катером в штормовых условиях награждаю капитан-лейтенанта Мачихина именными часами».
– А я припоминаю контр-адмирала Мачинского, когда он командовал дивизионом опытовых судов. Контр-адмирал – на должности капитана II ранга...
– Его за какие-то «шалости» из Москвы в комдивы прислали. Я в ту пору был помощником начальника штаба. Как бывшего корабельного офицера меня постоянно направляли на проверку кораблей этого дивизиона перед их выходом в море. После каждой такой «инспекции» являлся к комдиву-адмиралу и называл самые существенные замечания. Свой доклад со смущением заключал, что вынужден о вскрытых недостатках доложить начальнику штаба полигона. Контр-адмирал Мачинский в ответ с улыбочкой говорил: «Конечно, конечно, Николай Викторович. Докладывайте. Это ваш долг». Вскоре опальный адмирал сам стал моим прямым начальником. И конечно, не упустил случая уже «повоспитывать» меня. Штабным специалистом Мачинский, надо сказать, был превосходнейшим, чрезвычайно пунктуален в работе с документами: иногда из-за стилистической погрешности заставлял по нескольку раз переделывать документы. Но особенно ему понравилось отправлять меня в командировки по побережью Карского моря, где я должен был обучать подрывным работам личный состав отдаленных постов. Командировки длились по нескольку недель и заканчивались для меня очередной благодарностью.
– Вы 11 лет были командиром измерительного поста, так называемого боевого поля. Чем там занимались?
– Мы отслеживали падение головной и хвостовой частей испытываемых ракет. В час «Ч» все мои подчиненные, ведущие радиолокационное сопровождение «изделия» и ее звуковое падение, и я в том числе, вслушивались и всматривались в небо. Когда ракета падала, я докладывал в Северодвинск: «Изделие прибыло, слышал шум разрыва». А потом с группой поисковиков вылетал на приданном мне вертолете в вычисленную точку.
Однажды при четырехракетном залпе с подводной лодки, экипаж которой считался лучшим на Северном флоте, три ракеты попали в цель, а четвертая чуть было не угодила на головы шахтеров на соседней шахте. Из Североморска приехала комиссия, стали уговаривать, чтобы я указал в отчете, что все ракеты попали в цель. Я категорически отказался. Тогда, защищая честь своего мундира, проверяющие по прибытии в Североморск обвинили меня в том, что я провожу привязку падения ракеты на «допотопной» аппаратуре, а потому, дескать, мои выводы о точности ракетной стрельбы считать объективными нельзя. Но так как полигон по этой части в ту пору Северному флоту не подчинялся, то предъявленные обвинения были проигнорированы.
– Мне довелось слышать много теплых отзывов о бывшем начальнике штаба полигона контр-адмирале Добросельском. Говорят, он претендовал на должность командира, но почему-то не получилось...
– Станислав Витальевич действительно был прекрасным организатором испытаний ракетного оружия. Я служил у него, когда он еще командовал дивизионом опытовых судов. Когда решался о вопрос о его назначении командиром «ноль-девятки», кстати вполне логичном, московские кадровики вменили ему в вину, что вся его служба от лейтенанта до контр-адмирала прошла в Северодвинске, другие же претенденты помыкались по флотам и отдаленным гарнизонам. По-человечески такой довод понятен, но вряд ли его можно принять всерьез.
– А вообще какое впечатление осталось о том времени и его людях?
– Служившие на полигоне офицеры, мичманы и матросы гордились своей воинской частью. Людей объединяло чувство личной ответственности за выполнение своих обязанностей и причастность к решению важнейших государственных задач. Это было залогом успешного освоения ракетного оружия, которое и сегодня остается надежным гарантом национальной независимости России.