Краснознаменное ордена Ушакова 1-й степени соединение подводных лодок Северного флота. Серия "На службе Отечеству", выпуск 2, 2003 г.
В.В.Лободенко. О службе морской

Вилен Васильевич Лободенко. Родился 5 марта 1930 г. в Днепропетровске Украинской ССР. Капитан 1 ранга (1968), контр-адмирал (25.04.1975).
Образование: в 1948 г. окончил ЛНВМУ, в 1952 г. — ВВМУ им. М.В.Фрунзе, в 1967 г. — ВМА.
Прохождении службы: воспитанник Тбилисского нахимовского ВМУ (11.1943-08.1946); воспитанник Ленинградского нахимовского ВМУ (08.1946-08.1948); курсант ВВМУ им. М.В.Фрунзе (08.1948-07.1952); командир БЧ-1-4 и службы "Р" сетевого заградителя «Поной» 23-й ДиОВР СФ, лейтенант (07.1952-09.1952); командир БЧ-1-4 и службы "Р" ТЩ-113 23-й ДиОВР (09.1952-12.1952); командир БЧ-1-4 С-51 33-й ДиПЛ СФ (12.1952-01.1955); помощник командира С-45 33-й ДиПЛ (01.1955-11.1956); слушатель ВСОК ВМФ, капитан-лейтенант 11.1956-10.1957); ст. помощник командира С-346 пр.613 25-й БрПЛ 33-й ДиПЛ СФ (10.1957-04.1959); командир С-346 пр.613 25-й БрПЛ 12-й ЭсПЛ, капитан 3 ранга (04.1959-07.1961); командир Б-105 33-й ДиПЛ СФ, капитан 2 ранга (07.1961-09.1964); слушатель ВМА (09.1964-07.1967); командир 2-го экипажа РПКСН К-26 31-й ДиПЛ 12-й ЭсПЛ, затем 19-й ДиПЛ 3-й ФлПЛ СФ (07.1967-05.1970); зам. командира, начальник штаба 19-й ДиПЛ 3-й ФлПЛ (05.1970-08.1973); командир 19-й ДиПЛ СФ (08.1973-05.1976); НШ 3-й ФлПЛ СФ (05.1976-01.1980); начальник специальной службы ВМФ ГШ ВМФ (01.1980-10.1987). Уволен в запас в 1987 г.
Награды: два ордена Красное Знамя (1963 и 1973 гг.), орден Красной Звезды (1985), орден Мужества и более 20 медалей.

Начало офицерской службы

Активное строительство ВМФ в начале 1950-х гг. потребовало создания дополнительных ВВМУ, готовящих офицеров для строящихся кораблей. В дополнение к старейшим училищам (им. М.В.Фрунзе, С.М.Кирова, Ф.Э.Дзержинского и С.О.Макарова) в 1952 г. — в год моего окончания ВВМУ им. М.В.Фрунзе — впервые выпускали офицеров 1-е Балтийское ВВМУ, Черноморское ВВМУ им. П.С.Нахимова, а на следующий год готовили к выпуску еще несколько училищ (рижское, калининградское, архангельское, пушкинское и севастопольское).
На кораблях действующего флота была острая нехватка офицеров. Очевидно, это обстоятельство и необходимость разгрузить флоты от массового одновременного наплыва молодых офицеров привели к тому, что выпускников Каспийского училища и нас — "фрунзаков" выпустили в начале июля без стажировки и очередного отпуска, распределив, главным образом, на ремонтирующиеся и строящиеся корабли, полагая таким образом восполнить недостающую стажировку.
Я был страстным поклонником ПЛ СФ и поэтому просился для службы именно туда. Этому желанию способствовало то, что моя жизнь была связана с Севером с 1938 года, куда был назначен после окончания Военно-политической академии мой отец Василий Макарович Лободенко, погибший на ЭМ «Стремительный» в 1941 г.
В конце 1943 года, пройдя медицинскую комиссию в санитарной части бригады ПЛ в Полярном, 13-летним мальчишкой я поехал в Тбилиси поступать в первое, открывшееся там, Нахимовское училище, связав с того времени свою судьбу со службой на флоте.
Конечно, большим разочарованием было мое назначение по выпуску на ремонтировавшийся сетевой заградитель «Поной» командиром БЧ-1-4. Поэтому, когда всех выпускников собрал командующий тогда СФ адмирал Андрей Трофимович Чабаненко и спросил кто недоволен своим назначением, я единственный из более чем 30 лейтенантов, заявил о своем желании служить на ПЛ.
Ничего не обещая, командующий направил служить по назначению. Однако какие-то указания кадровикам были даны, потому что в декабре того же года я был переведен на Краснознаменную С-51 1Х-бис серии, тоже находившуюся в ремонте, командиром БЧ-1-4.
Прошедшие пять месяцев не прошли даром. Я получил практику работы с подчиненными, а главным образом — штурманскую практику на тральщике, куда был переведен с «Поноя». Перенимать опыт было не у кого. Пришлось все осваивать самому. Совершенно новыми были вопросы хозяйственной деятельности на корабле, взаимодействие с гидрографическим отделом флота при получении карт, пособий, ремонте оборудования и т.п. Этому в училище не учили. Освоение театра плавания происходило в штормовой период от государственной границы до Новой земли, включая Белое море, снабжая продуктами посты наблюдения и связи на побережье. Плавая на этом исключительно ; "валком" американском тральщике типа "АМ" я проникся глубоким уважением к этим кораблям — "пахарям моря".
С-51 была одной из пяти тихоокеанских лодок, которые перешли на СФ в 1943 г. под командованием тогда капитан-лейтенанта И.Ф.Кучеренко, в будущем Героя Советского Союза, контр-адмирала, командующего Подводными силами Балтики в 1950-х гг. Так началась моя служба на ПЛ СФ.
"Альма матер" всех подводников СФ — 33-я Краснознаменная ордена Ушакова 1-й ст. дивизия (бывшая бригада, а в последующем 4-я эскадра) ПЛ, базирующаяся на Полярный в Екатерининской гавани. Именно отсюда уходили транзитом соединения ПЛ во вновь создаваемые пункты базирования на Севере и северным морским путем пополняли состав ТОФ в послевоенный период.
19-я дивизия ПЛ
Ее рождение совпадает с образованием 3-й ФлПЛ на базе эскадры ПЛ, базирующихся в губе Сайда. К концу 1968 г. в составе эскадры насчитывалось две дивизии АЛЛ (31-я и 18-я) и одна дивизия (16-я) дизельных ракетных ПЛ пр.629, базирующихся в губе Оленья. При этом 18-я ДиПЛ (еще до 1968 г.), состоявшая из дизельных ракетных ПЛ пр.629 была переформирована. Туда перешли атомные ракетоносцы первого поколения — пр.658, существенно пополнен специалистами штаб из состава 31-й ДиПЛ, в которую с 1967 г. начали поступать новые корабли пр.667А.
Надо сказать, что система базирования существенно отставала от обеспечения, поступающих кораблей. И такое положение всегда было характерно для этой базы с момента ее зарождения.
В 1957 г., прибывшая туда 22-я БрПЛ пр.613 под командованием знаменитого подводника — Героя Советского Союза капитана 1 ранга Н.А.Лунина, стояла на якорях в губе Ягельная и лодки посменно подходили к борту ПБПЛ «Аят» для пополнения запасов и помывки личного состава.
В конце 1959 г. там уже базировалось две бригады дизельных ПЛ пр.613 в том числе и 11 кораблей 25-й БрПЛ, в составе которой я командовал С-346. Возглавлял бригаду в то время капитан 2 ранга В.Г.Кичев, который вскоре ушел учиться в Военную академию Генерального штаба. Василий Григорьевич был командиром требовательным, решительным и, не позволяя послаблений командирам, с большой неохотой отпускал их на побывку домой в Полярный, где тогда жили наши семьи.
В 1960 г. в Ягельной базируются уже три бригады и в составе образованной там дивизии ПЛ появляется бригада ПЛ пр.644 и пр.666 с крылатыми ракетами. Все это требует расширения возможностей базы, созданной первоначально для лодок пр.613. Растет причальный фронт, растет казарменный фонд на берегу, подкрепляемый плавучими казармами и плавбазами. Место жилья экипажей часто меняются, отсюда и неустроенность и недостаточная организация службы. В базе недостает складских помещений, кладовок для корабельного имущества, с большим напряжением работают тыловые службы, все это сказывается на боеготовности кораблей. Но частые выходы в море, несение дежурства в часовой готовности к выходу на полную автономность для ведения боевых действий — создавало соответствующий настрой. Все казалось достижимым, и никакие трудности быта не влияли на энтузиазм в службе.
Командиры были молодыми со стажем командования один-три года. На нашей бригаде служили командирами два моих однокашника: капитаны 3 ранга В.А.Овчинин и В.С.Малярчук. Надо сказать, что и в должностях старших помощников командиров мы были на этой же бригаде поэтому частое общение, дружба помогала в службе.
С Виктором Малярчуком нас довольно долго параллельно вела судьба. Одноклассник по училищу, совместная служба в Полярном штурманами ПЛ, старшими помощниками командиров с размещением на плавбазе «Аят». Наши командиры дружили друг с другом. Да и лодки были построены, проходили испытания, и переходили в состав СФ, практически одновременно. Его командиром на С-347 был тогда капитан-лейтенант, будущий ГК ВМФ В.Н.Чернавин, а у меня на С-346 был командиром капитан 3 ранга В.И.Зверев. Очевидно учитывая такие обстоятельства и задачи, ставившиеся перед кораблями, были почти одинаковыми. Мы по-хорошему соперничали и на соединении ходила шутка, что даже неисправности на кораблях были одинаковыми. В 1958 г. мы в паре вышли в район Бискайского залива, для отработки системы управления ПЛ в Атлантике. Это был первый дальний поход для лодок пр.613 СФ.
Весной 1959 г. командиры наших лодок ушли на атомный флот. Мы с В.С.Малярчуком практически одновременно учились в ВМА, да и заканчивали службу на Севере НШ соседних объединений: я — 3-й ФлПЛ в Гаджиево, а Виктор Степанович Малярчук — 9-й ЭсПЛ в Видяеве.
В 1960 г. дивизию в Ягельной возглавил капитан 1 ранга Георгий Михайлович Егоров (будущий адмирал флота ) и начальником штаба стал капитан 1 ранга Николай Михайлович Баранов. Оба опытные подводники с военным прошлым.
А командиром нашей 25-й БрПЛ стал будущий командующий 3-й ФлПЛ капитан 1 ранга Георгий Лукич Неволин — человек с беспокойным характером, инициативный офицер, постоянно совершенствовавший приемы боевого использования оружия и технических средств ПЛ. Он своей энергией заражал командиров, заставляя их искать и опробовать новые тактические приемы. Таким он и остался в памяти сослуживцев до конца службы на флотилии.
"Прародительницей" 19-й, да и других дивизий атомных ракетных ПЛ, в том числе и на ТОФ, была 31-я ДиПЛ ракетоносцев пр.658, которая перебазировалась из Западной Лицы в Ягельную в 1965 г.
Формировавшиеся экипажи для строящихся кораблей (в том числе и первых АЛЛ пр.667А, строящихся в Комсомольске-на-Амуре), их отработка перед отправкой на судостроительные заводы, для приемки кораблей от промышленности, происходила вначале только в этой дивизии. Это ложилось большой нагрузкой на командование и первые корабли, принятые в состав дивизии.
Активно отрабатывались задачи боевой подготовки наряду с совершенствованием организации службы на новых атомных ракетоносцах, которые существенно отличались от своих предшественников 1-го поколения по своим размерам и насыщенности оружием и техническими средствами.
За основу корабельных расписаний были приняты разработки, выполненные на головном корабле под командованием капитана 1 ранга Вадима Леонидовича Березовского. В этом большое подспорье ему оказывал и второй экипаж под командованием тогда капитана 2 ранга Александра Алексеевича Шаурова. По сути, на основе разработанных ими боевых и эксплуатационных инструкций личному составу, отрабатывались и последующие экипажи.
К концу 1968 г. в составе 31-й ДиПЛ 12-й ЭсПЛ числилось уже шесть кораблей пр.667А и три вторых экипажа, расписанных за конкретными кораблями: К-137, К-140 и К-26, где командирами были, кроме упомянутого уже Шаурова, капитаны 1 ранга Юрий Александрович Воронов и автор этих воспоминаний.
Основной упор в боевой подготовке был сделан на отработку задач БП, для ввода в состав сил постоянной готовности, прежде всего первых экипажей, но, учитывая перспективу постоянного несения ЕС в районах боевого патрулирования, остро стал вопрос полной и быстрой отработки вторых экипажей, для замены в т.н. "цикличном использовании кораблей".
Особенно напряженным был зимний период боевой подготовки 1969 г., когда практически одновременно отрабатывали весь курс задач все экипажи лодок дивизии, не считая 3-4 экипажей, строящихся кораблей, отрабатывающих по две курсовые задачи после окончания УЦ ВМФ и перед приемом строящегося корабля на заводе. При этом, конечно, главным содержанием БП была подготовка корабля к выходу на БС, которую к этому времени уже с высоким напряжением спланировал Генеральный штаб Вооруженных Сил.
Надо, сказать, что мне довелось непосредственно заниматься проектом плана цикличного использования наших лодок в штабе флота, куда в конце 1968 г. я был откомандирован командованием в распоряжение начальника отдела БП ПЛ капитана 1 ранга Стратилатова. Несмотря на все мои старания, создать хороший резерв времени для подготовки вторых экипажей, экипажей строящихся кораблей, для получения практического опыта в полигонах БП в сложных погодных условиях Севера не удалось, и после утверждения в Москве, график оказался очень жестким. Командование и офицеры штаба дивизии постоянно находились в море на отработке задач БП.
В стремлении быстрее нарастить боевой потенциал в океане, флоту ставились задачи увеличить число лодок, выходящих на БС, подчас невзирая на естественную замену командиров на кораблях, появление неисправностей и другие причины, требующие оперативного решения на изменение сроков подготовки или замены утвержденного в начале года выхода корабля на боевую службу.
Это порождало резко негативную реакцию уже на уровне командования флотом. Такое положение с планированием боевой подготовки оставалось, по крайней мере, до начала 1990-х гг. Вообще планирование и подготовка к БС — предмет особого исследования, в котором было много спорного, но одно несомненно полезно — не позволяло расхолаживаться, поддерживая соответствующий тонус командования соединений и кораблей. Жесткость плана боевой службы РПКСН, утвержденного Генеральным штабом Вооруженных Сил, ставила их в особое положение. Тем самым, создавая подчас конфликтные ситуации в планировании БП на флоте, когда вовремя не выделялось соответствующее обеспечение и приходилось все время "выкручиваться" из создавшихся трудностей. Командование и офицеры штаба дивизии переходили с корабля на корабль, не "вылезая из моря", а в базе оставались временно исполняющие обязанности командования и флагманских специалистов из числа наиболее "свободных" командиров и офицеров кораблей.
Таким, относительно свободным командиром, замещающим начальника штаба, а частенько и командира дивизии приходилось быть мне, что давало соответствующий опыт работы. Но я понимал, что только практика на плавающем корабле дает возможность полноценно отработать экипаж. Поэтому сам стремился выходить на отработку задач на других кораблях и весь личный состав экипажа "пропустил" почти через все корабли, отрабатывающие задачи в море. Отдавая предпочтение нашей К-26, которой командовал тогда капитан 2 ранга Василий Макарович Коньков. Такая практика позволила всему личному составу экипажа приобрести практические навыки исполнения своих функциональных обязанностей и достаточно эффективно отработать все курсовые задачи, сменить первый экипаж после БС, провести межпоходовый ремонт, подготовиться и выйти на самостоятельную БС в декабре 1969 г.
В отличие от практики отработки полного курса задач БП в море на дизельных лодках, на РПКСН все выходы при отработке задач происходили под контролем командования и офицеров штаба соединения. А первый выход на боевую службу осуществлялся со старшим на борту из числа командования соединения или, в силу их нехватки, с командиром РПКСН, имеющим достаточный опыт самостоятельных БС и назначенным приказом с правами начальника. Мне с экипажем довелось весь курс задач в море отрабатывать на К-216, где командиром тогда был мой однокашник по училищу капитан 1 ранга Виктор Михайлович Нечаев, под контролем командира эскадры и офицеров его штаба — контр-адмирала Г.Л.Неволина.
Заключительным этапом отработки задач было участие на флотских учениях с выполнением "условного старта" ракет в Норвежском море. Выполнен он был с высокой оценкой. Мне с Георгием Лукичем приходилось выходить в море еще за девять лет до описываемых событий на С-346 пр.613, когда он был моим командиром бригады. Очевидно ему было небезынтересно лично оценить произошедшие изменения в моих командирских качествах. Полагаю, что мой опыт неоднократных выходов в Атлантику командиром и эти обстоятельства тоже, позволили командованию принять решение о допуске экипажа к выполнению боевой службы без обеспечивающего на борту.
К-26 была первой ПЛ пр.667А, выполнившей БС, в районах боевого патрулирования в Атлантическом океане, а наш экипаж был первым из вторых экипажей вышедших в океан на самостоятельную БС. Провожал экипаж в океан уже командир новой, 19-й ДиПЛ, капитан 1 ранга В.Н.Чернавин, правда, официально еще корабль штабом принят не был. Но Владимир Николаевич был сориентирован по состоянию корабля и некоторое сомнение выразил словами о необходимости постоянного контроля за материальной частью, поскольку к этому времени корабль активно использовался в БП и выработал значительную часть энергоресурса. Боевая служба выполнена была успешно, и после возвращения я был назначен на остававшуюся вакантной должность заместителя командира дивизии.
До этого вторые экипажи играли роль резервных, предназначенных для подмены основного, пополняли на основных кораблях недостающий личный состав и, главным образом именно для такой практики использования ПЛ, выполняли курс задач БП. Это рождало недоверие ко вторым экипажам со стороны командования соединений и офицеров штабов, а сами экипажи чувствовали себя «второсортными».
Учитывая новые более жесткие требования к использованию РПКСН необходимо было полноценно готовить вторые экипажи, для качественной замены первых и выполнения ими самостоятельных боевых служб. Действительно почти трехмесячная БС подчас не позволяла обеспечить полноценный отдых личному составу, а график цикличного использования требовал очередного выхода корабля на БС. Первый экипаж иногда раньше положенного времени вызывался из отпуска, принимал корабль от второго, который проводил только межпоходовый ремонт, проводил контрольные мероприятия перед выходом, произведя замену части личного состава по окончании ими срочной службы и необходимую отработку элементов БП.
Такая практика вызывала моральное неудовлетворение у второго экипажа и некоторое недоверие к качеству проведенного восстановительного ремонта у первого. Нередко планирование выхода на боевую службу зависело и от подготовленности непосредственно командира т.е. от опыта его самостоятельного несения БС. И тогда экипаж, с подготовленным к самостоятельной БС командиром, досрочно вызывался из отпуска и готовился на очередную службу. Бывало, что на определенном корабле выходил на БС экипаж другого корабля, который в это время находился в ремонте со вторым или другим экипажем не готовым, по тем или другим показателям, к самостоятельной БС. Такая практика "пересадки" и использования перволи-нейных экипажей "на износ" на флотилии применялась еще долго. Этому способствовало несвоевременное формирование вторых экипажей, их нехватка в начальный период использования этих кораблей в "цикле" (до 1973 г.) и упомянутое недоверие ко вторым экипажам.
Этим особенно "страдала" 31-я ДиПЛ, за что серьезно критиковалась Главным штабом ВМФ. На 19-й ДиПЛ с таким положением боролись с начала ее образования разными способами вплоть до переименования экипажей из первых во вторые. Так в силу необходимости сохранения перволинейного экипажа в действии первый экипаж К-26 стал вторым экипажем К-423 нашей же дивизии, на которой второго экипажа не было вообще, а второй экипаж стал именоваться первым и увел корабль на заводской ремонт.
Владимир Николаевич Чернавин был назначен командиром 19-й ДиПЛ после окончания Академии Генерального штаба. Опытный подводник дизельного и атомного флота, он прошел дополнительное обучение использования ракетного оружия в учебном центре и стал по-настоящему наставником командиров подводных ракетоносцев. Первый выход на боевую службу он осуществил на К-137 с командиром Тишинским, взяв в этот поход двух командиров, строящихся тогда на заводе кораблей, уже спланированных в состав нашей дивизии: Павлова и Захарова, обеспечивая в перспективе их самостоятельные выходы на БС.
Начальником штаба формирующейся дивизии был назначен командир второй ПЛ пр.667А капитан 1 ранга Анатолий Петрович Матвеев, который, видимо, активно участвовал в подборе офицеров при формировании штаба, поскольку существенная часть коллектива была назначена с двух головных кораблей этого проекта. Такой подход был совершенно оправдан, учитывая накопленный опыт использования нового оружия и технических средств. Анатолий Петрович к тому же приобрел суровый опыт борьбы за живучесть на своем корабле (К-140) при серьезной аварии, произошедшей на судостроительном заводе, и опыт плавания на одном реакторе. Так или иначе, но офицеры штаба были подобраны грамотные, исключительно ответственные и работоспособные. Подтверждением этому стали успехи соединения (неоднократно дивизия отмечалась лучшей на флоте и в ВМФ) да и дальнейшая служба офицеров штаба убедительно подтверждала правильность их подбора.
Флагманский штурман Юрий Иванович Жеглов стал адмиралом флагманским Штурманом флота и позже начальником Главного управления навигации и океанографии Министерства обороны. Флагманский специалист ракетного оружия. Анатолий Семенович Ильин, будущий контр-адмирал, стал начальником ракетно-артиллерийского управления флота. К сожалению и тот и другой рано ушли из жизни. Очевидно, такая напряженная служба наложила свой негативный отпечаток.
Практически все офицеры штаба получили продвижение по службе. Сильный состав имела электромеханическая служба дивизии, возглавляемая в прошлом командиром БЧ-5 головной К-137 инженер-капитаном 1 ранга Гармасаром. Его заместитель, тогда инженер-капитан 3 ранга, Дмитрий Михайлович Алпатов — офицер грамотный, энергичный и исключительно деятельный, стал в конце службы вице-адмиралом, заместителем начальника кораблестроения и вооружения ВМФ.
* — Прим. авт. К-137, К-140, К-26, К-32, К-216, К-210, К-207, К-249, К-253, К-395 -указаны в порядке приема от промышленности.
В конце 1969 г. из состава 31-й ДиПЛ, включавшей тогда уже 10 кораблей пр.667А в состав 19-й ДиПЛ вошли К-137 (командир — капитан 2 ранга Игорь Алексеевич Тишинский, бывший старший помощник командира на этом же корабле), второй экипаж К-137 (командир — капитан 2 ранга А.А.Шауров), К-26 (командир — капитан 2 ранга Василий Макарович Коньков), второй экипаж К-26 (командир — автором воспоминаний), К-210 (командир — капитан 1 ранга Евгений Павлович Горожин), К-249 (командир — капитан 2 ранга Леонид Константинович Задорин).
К концу 1970 г. дивизия пополнилась К-408 (капитан 2 ранга Виктор Васильевич Привалов). К-418 (капитан 1 ранга Анатолий Иванович Павлов), К-420 (капитан 1 ранга Олег Сергеевич Захаров), К-423 (капитан 1 ранга Иван Иванович Кочетовский) и двумя вторыми экипажами: К-210 и К-249 с командирами — капитанами 2 ранга Коваль Арленом Алексеевичем и Руденко Александром Григорьевичем. Пополнение кораблями дивизии закончилось в 1972 г., когда пришли К-403 (капитан 2 ранга Иван Никитович Литвинов, прибыла в 1971 г.), К-241 (капитан 1 ранга Гарри Генрихович Лойкконен), К-214 (капитан 1 ранга Владимир Иванович Кузнецов) и К-228 пр.667АУ (капитан 1 ранга Геннадий Васильевич Косинцев).
В эти же 1971 и 1972 г. вошли в состав дивизии и вторые экипажи К-418 и К-214 с командирами капитаном 1 ранга Евгением Петровичем Бахминовым и капитаном 2 ранга Виктором Петровичем Алексеевым соответственно.
Коллектив командиров подобрался разным по опыту службы и образованию. Значительная часть пришла после учебы в академии, имея опыт командования как правило дизельными ПЛ, а Павлов, Привалов, Кузнецов и Захаров до академии командовали атомоходами. Коньков, Кочетовский, Коваль, Литвинов и Руденко были назначены с должностей старших помощников командиров ракетных АЛЛ.
Опыт командования кораблями и академическое образование значительной части командиров дивизии способствовало развитию на соединении научной и учебно-воспитательной работы. Подготовка документов, докладов на учебных сборах в командирской учебе отличались качеством оформления и содержанием и ставилась в пример другим участникам.
Ведущая роль в этом была командира дивизии. Владимир Николаевич умел спокойно и убедительно доложить командованию, весьма доходчиво, аргументируя доводы. Так в 1972 году соединение посетил министр обороны маршал А.А.Гречко. В составе дивизии была в это время головная ПЛ пр.667Б, которая только, что была принята от промышленности, с новым комплексом межконтинентальных ракет. Соединение обеспечивало отработку ее задач БП и завершение испытаний. На совещании министр при обсуждении вопроса использования РПКСН долго не мог уяснить, что же такое "межпоходовый ремонт". В его представлении достаточно было сменить экипаж и можно дальше плавать, выполняя боевые задачи. Сравнение с танком, которому нужна профилактика после 500 км пробега, высказанное в разъяснение командиром дивизии, поставило точку в неясности. Казалось удивительным, что такие элементарные вопросы не ясны высокопоставленным общевойсковым командирам, но подобное положение встречается порой и по сей день.
Совещание, о котором я только что упомянул, было интересным еще и потому, что министр обороны, наверное, впервые непосредственно сравнил боевые возможности подводного ракетоносца с наземным соединением РВСН, потому что сам высказал предложение и дал указание присваивать адмиральское звание командирам таких кораблей, а также, по просьбе командира, счел совершенно естественным включить легковой автомобиль в штат снабжения РПКСН. Подобное решение министра надолго смутило кадровые, организационно-мобилизационные и тыловые органы всех вышестоящих органов управления поскольку выходили за привычные рамки и требовали дополнительной существенной проработки. Поэтому некоторые указания были "спущены на тормозах", а позднее и вовсе отменены.
Однако нескольким командирам РПКСН было присвоено звание контр-адмирал, в том числе и командиру лодки пр.667Б Виктору Павловичу Фролову. Конечно, неестественным являлся тот факт, что непосредственные начальники такого командира — заместители командира дивизии — по штату соединения могли быть только капитанами 1 ранга. Поэтому, получив это звание раньше меня, а я был в это время НШ этой дивизии, Виктор Павлович смущенно извинялся за это, еще, наверное, и потому что раньше нас служба соединяла на С-346, где он был штурманом, а я старшим помощником командира.
Говоря о научной, точнее научно-практической работе в дивизии, я имею в виду разработку инструкций по использованию астронавигационного и ракетного комплексов этих лодок, для повышения готовности к использованию ракетного оружия. Разработку инструкций по совместному плаванию РПКСН и обеспечивающей АЛЛ и другие документы, основа которых вошла в руководящие документы оперативной и боевой подготовки ВМФ. Все это активно решалось в то время именно на 19-й ДиПЛ. Своими силами на плавказарме, где располагался штаб, были созданы учебные кабинеты, позволяющие тренировки по морской практике, выходе в торпедную атаку, живучести с учетом возможностей использования соответствующих средств наших лодок.
Однажды наш кабинет морской практики посетил заместитель ПС ВМФ адмирал В.А.Касатонов, который выразил удовлетворение увиденным, но, хочется верить, в шутку, выразил такую мысль: "А зачем это вам подводникам атомоходов нужно? Вас выведут на буксирах, погрузитесь и плавайте в соответствии с заданием". Думаю, что это, конечно, шутка, но то, что некоторым командирам не хватало элементарной морской практики на атомных лодках — факт.
Это особенно проявлялось у тех, кто не получил достаточной практики на дизельных лодках хотя бы в качестве вахтенных офицеров. Прекрасный военачальник, умеющий работать с людьми, грамотный ракетчик, хорошо зарекомендовавший себя в качестве старшего помощника командира на одной из первых лодок пр.667А (за "спиной командира") Арлен Алексеевич Коваль подчас допускал в управлении лодкой ошибки, которые могли привести к серьезным неприятностям. Полагаю, что собственный анализ и правильная самооценка привели к тому, что он своевременно перешел начальником ракетно-технической базы, где с успехом продолжил службу.
Не только морская практика определяет способность управлять кораблем, хотя и она имеет большое значение. Наверное, главное — это чувство ответственности за корабль и за вверенных людей. Эти качества выявляются и на малых кораблях. И когда это чувство впитывается сознанием, входит, как говорится, "в кровь", становится ясным, что командир состоялся навсегда. Такого человека можно назначать командиром и на большие корабли и с любым оружием. Этому всему можно научится, особенно когда есть специальные учебные центры. Трудно подобрать критерии для определения "состоявшийся командир", также как и к часто упоминающимся в аттестациях "морским качествам". Командир проявляется в трудностях, складывающихся на корабле, а не в умении красиво доложить или проявить себя на строительстве показных объектов, украшательствах и т. п. Решительность и самообладание при принятии решений и твердость в проведении их в жизнь — это надежные критерии, но, к сожалению, не всегда очевидные.
Это теоретическое отступление вызвано воспоминаниями о костяке наших командиров, которые наряду с командованием принимали активное участие в воспитательной работе, тем более, что отработка экипажей и командиров происходила на кораблях, как правило в присутствии основных экипажей. К примеру прекрасным наставником был командир К-420 Олег Сергеевич Захаров, за плечами которого к этому времени был опыт командования экипажами ПЛ пр.613 и пр.675. Мне, уже в качестве заместителя командира дивизии, доводилось выходить с ним на отработку задач БП.
Отрабатывая своих вахтенных офицеров на одном из "серьезных" элементов — действиях при заклинке горизонтальных рулей при движении ПЛ на большом ходу — он организовывал эти вводные без послаблений и внезапно. И, думаю не случайно, из этих вахтенных офицеров выросли такие командиры как контр-адмирал Иванов — будущий председатель госприемки, один из лучших командиров-ракетчиков капитан 1 ранга Николаевский и другие офицеры его экипажа.
Кстати я понимал, что отрабатывая этот "щекочущий нервы" элемент, Олег Сергеевич искоса наблюдал и за реакцией, находящегося в ЦП старшего, но наверное был ею удовлетворен. С Захаровым нас связывала старая дружба. Мы вместе служили на 162-й БрПЛ в Полярном, где он прошел замечательную и быструю школу от штурмана С-15 1Х-бис серии до командира ПЛ. В 1958 г. мы вместе участвовали в уникальном походе в Бискайский залив на С-346, куда он был прикомандирован в качестве стажирующегося командира. Его служба старшим помощником командира С-15 у Геннадия Васильевича Елсукова наложила соответствующий отпечаток. Елсуков был оригинален и знаменит своими "выходками" при отработке задач БП, особенно в вопросах борьбы за живучесть корабля. Летом 1953 г. С-51 и С-15 отрабатывали задачи в губе Эйна Мотовского залива и мы на С-51, после постановки на якорь, производили разбор замечаний, собрав экипаж в 1-м отсеке.
Внезапный сигнал аварийной тревоги сбросил с мест совещания командира БЧ-5, меня, исполняющего обязанности старшего помощника командира и еще несколько человек, успевших до задраивания переборок нырнуть в ЦП. Картина была удивительной. По металлической палубе в ЦП метался огонь, за которым с телогрейкой в руках бросился механик, все было в едком дыму и он, оскальзываясь на чем-то, пытался накрыть пляшущий огонь в районе колонки аварийного продувания. В конце концов, командиру БЧ-5 инженер капитан-лейтенанту Петру Петровичу Фридолину и вахтенному ЦП это удалось, заработав предварительно шишку на лбу и ссадины на руках и коленях. Причиной огня была сигнальная ракета, выпущенная Елсуковым с мостика вслед за спущенной на веревке корзиной с рыбой, якобы в подарок экипажу, и заложенным под нее взрыв- пакетом. В качестве мер предосторожности он приказал вахтенному отойти из-под люка. Доставка всего этого происходила на "тузике" которые были на этих лодках на вооружении. Это был не единичный случай.
Однажды флот был поставлен "на уши" когда Елсуков дал учебный сигнал об аварии на лодке и имеющихся на борту пострадавших. Оперативный дежурный Подводных сил то ли забыл о договоренности, то ли принял все в шутку, но полученный учебный сигнал об аварии на лодке был воспринят всерьез: лодка, вошедшая в Екатерининскую гавань с креном, была встречена у специально освобожденного причала с готовыми санитарными машинами и аварийными расчетами. В качестве раненого на носилках вынесли улыбающегося, но забинтованного заместителя командира по политической части.
Таков был учитель Олега и, конечно, такой командир имел моральное право высказать замечания молодому командиру. Его слушали и воспринимали замечания без обиды. Даже такой сложный по характеру, пожалуй излишне самолюбивый командир второго экипажа К-249 Александр Григорьевич Руденко, правильно воспринимал критику в свой адрес, высказанную Захаровым, при отработке своего экипажа на этой лодке.
Олег Сергеевич был не одинок. Непререкаемым авторитетом у молодых командиров пользовались и А.И.Павлов, и Е.П.Горожин, и Л.К.Задорин, которые прошли хорошую школу у своих командиров

Смена командования дивизией

В конце 1970 г. мы проводили Анатолия Петровича Матвеева, назначенного командиром 16-й ДиПЛ ракетных ПЛ пр.629, в губу Оленья и Владимир Николаевич, советуясь о назначении на вакансию, предложил альтернативу из командиров нашей дивизии — кандидатуры Павлова или Захарова. Оба офицера ему были хорошо известны. Павлов — это его старший помощник на К-21, а Захаров — соученик по командирским классам и сослуживец по 25-й БрПЛ.
Мне тоже было трудно выбирать, но я отдал предпочтение А.И.Павлову, как командиру с большим опытом командования атомоходами, опытом плавания подо льдом и взаимного маневрирования с вероятным противником. С чем, как мне кажется, с удовлетворением согласился и комдив, подкрепив это решение рассуждениями о том, что не все ладилось на С-345 25-й БрПЛ, где Захаров был старшим помощником командира Кирилла Борисовича Курдина, отца известного ныне председателя Санкт-петербургского клуба моряков-подводников.
Рассуждения были вызваны тем, что решался вопрос о назначении одного из двух на должность заместителя командира дивизии "по подготовке командиров", поскольку я предложил свою кандидатуру на должность НШ.
С Анатолием Ивановичем Павловым мы очень дружно и плодотворно трудились, за что получили от командира дивизии словесное поощрение с выражением даже некоторого удивления, что боеготовность соединения не понизилась и выполнение плана идет успешно, несмотря на его длительное отсутствие. В это время командир дивизии с походным штабом выполнял очередное "кругосветное плавание" на К-408. Действительно нам приходилось, пересаживаясь с одного корабля на другой, участвовать в обеспечении выполнения задач БП экипажей, редко видеться друг с другом в базе, однако отработанная организация службы, дружный настрой на кораблях соединения и в штабе обеспечивал работу без серьезных провалов в организации службы и состоянии дисциплины личного состава. Этому способствовала и работа партийно-политического аппарата дивизии, возглавляемого заместителем по политической части капитаном 1 ранга Вячеславом Прокофьевичем Власовым.
Политработником он был опытным, но имел сложный и своеобразный характер, выражающемся в чрезмерном самолюбии и некоторой амбициозности.
Уже через год наступил естественный период замены командиров в соединении. Часть из них уходила с продвижением по службе, некоторые вынуждены были оставлять корабли по состоянию здоровья. Это, в свою очередь, требовало учитывать и корректировать план цикличного использования РПКСН. В целом замена командиров проходила качественно. На смену уходящим приходили проверенные неоднократными БС старшие помощники командиров кораблей, допущенные к самостоятельному управлению лодкой, достойные по своим деловым и моральным качествам офицеры.
Был, правда, один "прокол", когда, совершенно неожиданно для командования дивизии, назначенный командиром К-418 один из старших помощников в первые же дни пребывания на должности проявил себя в беспробудном пьянстве. Он был немедленно отстранен и заменен.
А.И.Павлова на К-418 сменил капитан 3 ранга Эдуард Дмитриевич Балтии, который успешно выполнил несколько БС, после учебы в ВМА был заместителем — начальником штаба 13-й ДиПЛ, а спустя еще 10 лет сменил Анатолия Ивановича на должности командующего 2-й ФлПЛ на Камчатке. В 1972 г. ушел на должность НШ дивизии в Гремиху командир К-210 капитан 1 ранга Горожин, которого сменил его старший помощник капитан 2 ранга Владимир Яковлевич Новакивский.
Командиром К-137 стал подготовленный подводник, старший помощник К-253 31-й ДиПЛ, имевший опыт командования дизельной лодкой на Балтике, капитан 2 ранга Юрий Александрович Федоров, который сменил, ушедшего на учебу в ВМА капитана 2 ранга Игоря Алексеевича Тишинского.
Произошли замены командиров и на вторых экипажах. Меня заменил старший помощник — капитан 2 ранга Альберт Павлович Селиверстов, неплохо подготовленный моряк с достаточно большим опытом службы на АПЛ 1-го поколения, человек энергичный, деятельный с ярко выраженной хозяйской жилкой, что тоже немаловажно в жизни экипажа особенно на берегу. Ушел на I учебу и Александр Алексеевич Шауров, которого заместил его старший помощник — Черепнев.
В 1972 г. произошла смена командира дивизией. В.Н.Чернавин ушел на должность начальника штаба 3-й ФлПЛ и его сменил капитан 1 ранга Вадим Константинович Коробов — бывший начальник штаба 31 -и ДиПЛ. Не было на флотилии более подготовленного командира-ракетчика, чем Вадим Константинович. Он был исключительно грамотным командиром-подводником и очень добропорядочным человеком. Являясь одновременно и депутатом поселкового совета, он пользовался заслуженным авторитетом на объединении у всех категорий военнослужащих и жителей поселка. Даже школьники — дети его товарищей обращались к нему за консультацией по каким-то трудным вопросам из школьной программы. Его детальные знания в различных областях и некоторая безаппеляционность в высказываниях, иногда раздражали некоторых его начальников и сослуживцев.
Характерной особенностью для 19-й ДиПЛ периода 1970-1975 гг. были неожиданные проверки Главным штабом ВМФ и трижды Главной инспекцией Министерства обороны. На протяжении указанного периода дивизия, в отличие от других соединений флотилии, постоянно поддерживала установленный процентный состав сил постоянной готовности, что и являлось критерием при выборе штабом флота проверяемого инспекцией соединения. Проверки проходили довольно успешно, это даже вызвало у министра обороны в 1974 г. недоверие инспекцией и он потребовал повторной проверки дивизии по полной схеме. Хорошая оценка, полученная соединением на предыдущей проверке. была подтверждена.
В августе 1973 г. Вадима Константиновича Коробова назначили командиром 41-й ДиПЛ с перспективой, на ее основе, формирования объединения в знаменитой своими тяжелыми условиями службы и быта Гремихе. Я был назначен командиром 19-й ДиПЛ. В это же время стал командиром 18-й ДиПЛ Анатолий Иванович Павлов.
Назначение заместителей командира дивизии произошло без моего участия, поскольку перед этими событиями я был в море. Начальником штаба стал капитан 1 ранга Гарри Генрихович Лойкконен, а заместителем командира дивизии — капитан 1 ранга Геннадий Васильевич Косинцев. Оба имели опыт командования лодками пр.613, вместе учились в ВМА, практически одновременно приняли корабли от промышленности с новым навигационным комплексом "Тобол" и отработали полный курс задач боевой подготовки. С Косинцевым нам довелось участвовать в длительных испытаниях модернизированного ракетного комплекса на его корабле, за что большая часть экипажа была награждена правительственными наградами.
Твердость и, даже жесткость в обращении с подчиненными Лойкконена дополнялась спокойной даже деликатной, но с неизменной требовательностью, манерой в обращении, Косинцева. Работа на дивизии была организованной, напряженной и плодотворной и спустя год мне довелось принимать переходящее знамя флота за успехи в боевой подготовке из рук своего бывшего командира дивизии — вице-адмирала В.Н.Чернавина в то время начальника штаба флота.
Изменился состав штаба в связи с перемещениями по службе офицеров. Во главе электромеханической службы стал капитан 1 ранга Евгений Константинович Рогачев — исключительно грамотный специалист, умеющий правильно анализировать складывающуюся обстановку и предлагать решения, обеспечивающие поддержание кораблей в боевой готовности на длительную перспективу. Именно эти его качества были должным образом оценены командованием флота и впоследствии он стал контр-адмиралом — начальником технического управления СФ.
В соединениях наших кораблей были организованы политические отделы со штатами из 3 человек и заместителя командира дивизии сменил начальник политотдела капитан 2 ранга Виктор Иванович Никулин — человек деятельный, прямодушный, немного крикливый, но безусловно порядочный, готовый отстаивать интересы соединения на любых уровнях. К 1976 г. существенно изменился состав командиров кораблей. К-403 уже командовал капитан 2 ранга Иван Ефимович Ковалев, а два предыдущих — Литвинов и Анатолий Николаевич Горбачев успели закончить ВМА. При этом И.Н.Литвинов, будущий командующий флотилии, принял от промышленности новый корабль и возвратился в "родные пенаты" в 13-ю ДиПЛ, а Горбачев стал активным проверяющим в управлении боевой подготовки Главного штаба ВМФ. Ушел на командный пункт ВМФ один из первых командиров 19-й ДиПЛ Василий Макарович Коньков и унес с собой, донимавший его последнее время, радикулит.
Коньков был одним из везучих командиров. Служба его на соединении прошла успешно. Экипаж неоднократно отмечался одним из лучших. Особенно успешно выполнял ракетные стрельбы. Ракетная стрельба с астронавигационным комплексом "Сигма" во многом зависит от точности места старта и поправки курсоуказания на момент стрельбы. Поэтому командир старался определить эти величины непосредственно перед пуском ракет. У Василия Макаровича, даже если в течение нескольких предыдущих до старта суток сплошная облачность не позволяла определиться, перед стартом всегда появлялся разрыв в тучах, обеспечивавший определение этих величин.
Ушел в управление боевой подготовки Главного штаба, где вскоре стал одним из ведущих специалистов в отделе РПКСН капитан 1 ранга Леонид Константинович Задорин. Успел закончить ВМА и вернуться начальником штаба 13-й ДиПЛ его бывший старший помощник, будущий командующий ЧФ Эдуард Дмитриевич Балтии. Все они успешно выполнили по несколько БС не только на своих кораблях, но и обеспечивая первую боевую службу молодых командиров.
После возвращения из похода мы, с привлечением всех находящихся в базе командиров, тщательно разбирали результаты плавания и делали выводы с рекомендациями на будущее. Одним из основополагающих принципов, необходимость соблюдения которого я все время внушал нашим командирам был: "Осмотрись! Все ли в порядке, когда плавание проходит спокойно?" Это означало необходимость внимательнее проверить состояние материальной части и корабля в целом, порядок несения вахты на постах по готовности №2 и особенно проверить, нет ли слежения за тобой. Наши корабли были действительно довольно шумными и это позволяло "вероятному противнику" скрытно на достаточно большом расстоянии вести гидроакустическое наблюдение за "грохочущим янки" как они называли нас. Противопоставить этому можно было только специальный маневр, ухудшающий наблюдение. Мы называли этот маневр "превентивным отрывом". Он не был официально прописан тактическими наставлениями, но применялся довольно успешно.
Я его опробовал, будучи командиром К-26 на БС. Заключался маневр в постепенном наращивании скорости до полной и длительное время — 4-6 часов — следовании по прямой от начальной точки маневрирования с последующим изменением глубины, и курса, увеличивающие скрытность и обеспечивающие прослушивание "затененного сектора".
Это вынуждало следящего также увеличивать скорость, пытаясь сократить расстояние, что в свою очередь ухудшало его возможности слышать. Подобный маневр позволял выявить слежение и принимать решение на отрыв используя гидрологическую обстановку и "прикрытие" объектами, обнаруженными в районе. То, что за нашими лодками следили проявлялось и в то время, что сейчас подтверждается в иностранной печати, однако мы это не афишировали да и признавали с неохотой поскольку критерием успешности БС была скрытность.
Не все так блестяще и гладко было в службе. Были и происшествия и поломки материальной части, бывали и дисциплинарные проступки в экипажах включая и командное звено кораблей, но основную задачу — выполнение напряженного плана БП и несения БС дивизия всегда выполняла успешно.
В 1976 г. в связи со сменой командующего флотилией вице-адмирала Юрия Александровича Сысоева, сменяющий его контр-адмирал Лев Алексеевич Матушкин предложил мне стать начальником штаба флотилии. Я согласился, считая, что смогу совершенствовать службу на объединении. В 19-й ДиПЛ уверенно встал "у руля" капитан 1 ранга Г.Г.Лойкконен. Геннадий Васильевич Косинцев был назначен начальником отдела боевой службы в НИИ, где работал исключительно плодотворно на научной стезе. Начальником штаба 19-й ДиПЛ стал способный с превосходной памятью и отличными знаниями корабля и оружия командир корабля с 31-й ДиПЛ — капитан 1 ранга Сальников.
Официальная оценка деятельности соединения в соревновании, а точнее в соперничестве на флотилии была конечно во многом субъективной, несмотря на попытки разработать и директивно определить критерии оценок по боевой и политической подготовке кораблей и соединений. Я, будучи уже НШ флотилии, принимал непосредственное участие в определении оценок соединениям при подведении соответствующих итогов и старался быть при этом максимально объективным. Но, решая общие для флотилии задачи, считал необходимым исключить возникшие уже проявления нездорового соперничества между 31-й и 19-й ДиПЛ, сознательно демонстрируя некоторую отстраненность от родного соединения и в оценке отдавал предпочтение новому соединению — 13-й ДиПЛ, где успешно осваивались новые корабли с более мощным оружием.
Лойкконен со своим замполитом, руководствуясь официальным документом пытались доказать несправедливость выставленной соединению оценки и я был с ними в общем-то согласен. Хотя на словах доказывал обратное. По делам 19-я ДиПЛ на протяжении, по крайней мере, первых девять лет своего существования, была всегда почти по всем основным показателям лучшей на объединении и когда 31-я ДиПЛ стала Краснознаменной, то, очевидно, заслуженно учли, прежде всего, ее заслуги в развитии атомного подводного ракетного флота страны в целом.
Конечно, много было всякого за период службы и на берегу, и в плавании, во взаимоотношениях, окружающих сослуживцев, начальников и подчиненных. Пока ограничусь воспоминаниями о 19-й ДиПЛ с некоторыми нужными, на мой взгляд, отступлениями.
Конец 1978 г. сложился для меня неудачно — начало существенно пошаливать здоровье и в конце 1979 г. я был назначен в Главный штаб ВМФ начальником созданной специальной службы. Думаю, что существенным дополнением к моим воспоминаниям о 19-й ДиПЛ могли бы быть воспоминания следующего командира дивизии Г.Г.Лойкконена, служившего позднее во флотилии в должности заместителя командующего и немало сделавшего для развития соединения, приумножения его славных традиций.